– Его сиятельство считает, что оно тесновато в груди, – сообщила она.
– По-моему, оно отлично на вас смотрелось. Но что я знаю о женском платье? Ровным счетом ничего, – фыркнула Петти.
Пропустив мимо ушей язвительное замечание Петти, Оливия сосредоточилась на делах насущных. Внезапно она поняла, что есть одна серьезная загвоздка в ее гардеробе.
– Петти! Что я надену на Охотничий бал? Матушка заказала бальное платье для моего приданого, но оно еще не пришло…
Петти извлекла из-под кровати тяжелую картонку.
– Это принесли еще вчера, миледи, но я не успела вам сказать. – Камеристка угрюмо уставилась на свою хозяйку. – Вы ж заперлись с хозяином в спальне.
– Петти, ты бесстыдница! – Оливия стиснула потрясенную камеристку в объятиях. – Но я тебя прощаю. Давай-ка его примерим, а?
Петти нагнулась, пытаясь развязать бечевку. У Оливии вдруг моментально улетучилась беззаботная веселость, ведь этот наряд тоже выбирала маменька. Если память ей не изменяла, маменька заказала голубое атласное платье с оборками и пышной юбкой. По ее убеждению, этот фасон снова входил в моду, но в платье такого фасона пышногрудая Оливия походила на куль с мукой, перехваченный посередке веревкой.
– О Боже!
«Придется его надеть, потому что больше надеть нечего. Зрелище будет грандиозное, но отвратительное».
– Ах, миледи! – воскликнула Петти. – Вы будете как картинка!
Из рук камеристки до самого пола струился искрящийся поток небесно-голубого шелка, ниспадавший от короткого лифа с низким вырезом и прелестными цельнокроеными рукавчиками.
Оливия охнула, прикрыв рот ладошкой. Перед ней был наряд богини. Маменька в жизни бы не заказала для нее ничего подобного.
– Я разыщу эту модистку и зацелую до потери чувств, – пообещала Оливия.
Петти, понимавшая разницу между хорошим вкусом и вкусом леди Челтнем, энергично кивнула:
– Да, эта дама своего не упустит. Лучше сшить наряд, в котором богатая виконтесса будет ослепительна, чем угодить бедной графине.
Пару минут спустя Оливия повернулась к зеркалу.
– Вот это да! Петти, я не просто ослепительна. – Петти кивнула:
– Да, миледи.
Она широко улыбнулась камеристке:
– Я произведу фурор! Дейн остолбенеет.
– Его сиятельство и не узнает, что его так сразило, – ухмыльнулась в ответ Петти.
Вдруг улыбка сбежала с лица девушки; она отвернулась и занялась подолом платья. Оливия вздохнула. Что тут можно было сказать? Дейн никогда ее не полюбит. Это просто глупые фантазии, но сказать ей об этом – только ранить еще глубже.
Лгать Оливия не хотела, поэтому просто промолчала. И все же ей взгрустнулось от того, что дух товарищества так быстро угас. Тем временем Петти сняла с нее платье и уложила его в дорогу.