Только он не имел ни малейшего представления, что и думать о ней.
Ведь он не может оторвать от нее глаз. Он непрерывно следит за ней, возможно, опасаясь, что в тот самый момент, когда он не будет за ней наблюдать, проявится правда или ложь, кроющиеся в глубине ее души.
Или это происходит потому, что на нее так приятно смотреть. Он смотрит, как она танцует.
Было совершенно очевидно, что она веселится. Вероятно, ей действительно было весело, или же она создавала иллюзию, что ей весело, чтобы выглядеть так очаровательно и восхитительно.
И при этом, похоже, наслаждалась, создавая эту иллюзию…
Стентон снова закрыл глаза в изнеможении, до которого сам себя довел. Ему казалось, будто он мог бы дать себе кулаком по голове, если бы это остановило круговорот мыслей о ней.
Как же другие справляются с этим? Как они живут всю жизнь, не зная по-настоящему, какие намерения у других? Вихря сомнений, вызванных одной женщиной, было бы достаточно, чтобы довести Уиндема до сумасшествия. Не лучше ли было бы прожить жизнь, не подвергая душу подобным испытаниям?
Ее живой темперамент и раскованность были сродни безумию. Он очень опасался, что сам сойдет с ума лишь из-за одной только близости к ней.
Потому что она нравится ему. Уже не раз за последние дни он ловил себя на том, что улыбается, вспоминая какую-нибудь удивительную вещь, сказанную или сделанную ею.
Итак, это заразительно. И он заразился ею. Это очевидно. Он прижал пальцы к вискам, пытаясь избавиться от агрессивного влияния леди Алисии Лоуренс и ее бунтарского настроения.
Бунт? Больше похоже на революцию! Она твердо намерена попрать все условности и растоптать любую норму, принятую в обществе, носком своей маленькой туфельки. Он понял, что опять улыбается.
Сумасшедшая. Абсолютно, вызывающе сумасшедшая… Бальный зал был украшен длинными полосами дорогих тканей, повешенных так, чтобы образовалось несколько ниш, создающих видимость уединения, полных подушек и странных хрупких кушеток.
Усталая и запыхавшаяся, Алисия удалилась в одну из ниш, чтобы привести в порядок распустившуюся прическу и надеясь перевести дыхание. Уже давно она не была среди такого множества людей. Постоянный шум и ощущение, что за тобой наблюдают, тебя оценивают, – это действовало ей на нервы.
Не то чтобы она не переживала лучшее время в своей жизни. Это было как раз то, чего ей так хотелось: быть в центре событий, чувствовать восторг толпы, танцевать и быть приглашенной на танцы.
Но сейчас, однако, у нее болели ноги и стучало в голове. За последние часы она выпила вина больше, чем за все прошедшие пять лет, вместе взятые. Алисия прижала кончики пальцев к вискам, отдыхая на аляповатой лиловой кушетке. Хоть немного покоя, шум, конечно, не прекратился, и в небольшой нише было не прохладнее, чем в нагретом зале. «Или мысли об Уиндеме так разогревают меня?» Он просто идиот, стоит там и следит за каждым ее движением этим своим орлиным взором, угрожающе глядя на ее окружение, и, возможно, отпугивает того самого мужчину, которого ищет.