– Мягкие, – промурлыкала она, проводя пальцем по губам. Роберт порывисто вздохнул и не смог удержаться, втянул этот пальчик в рот, не сводя глаз с пылающего лица. По ее телу пробежала дрожь и отозвалась дрожью в его душе.
– Как странно…
Она погладила его шею, адамово яблоко, впадину над ключицей. Когда край шелковой туники задержал движение руки, она недовольно мяукнула и безуспешно подергала ткань, стремясь потрогать интригующую, горячую мужскую кожу.
Роберт рывком сорвал с себя дорогую тряпку.
Чуть улыбнувшись и закусив губу, она погладила его жадными пальцами, и когда наткнулась на курчавую поросль на груди, вздохнула от удовольствия. А когда нашла спрятанные в ней маленькие мужские соски, нежно их подразнила, и Роберт скрипнул зубами, еле удерживаясь от того, чтобы не оттолкнуть ее руку и не прекратить изысканную пытку естественным завершением.
Не сознавая, как трудно Роберту сдерживаться, Имоджин повела руку дальше.
Сначала ее завораживала рябь мускулов, но потом пальцы стали различать рубцы, нарушавшие совершенство гладкой кожи. Шрамы. Она с грустью подумала, что чувствует родство с этими шрамами и сопряженной с ними болью, и нежно провела пальцами по горестным символам войны.
Некоторые шрамы были старые и еле различимые, другие – новые, морщинистые. Тот, что был над тазовой костью, еще не зажил и горел. Роберт отвел ее руку от безобразной не долеченной плоти.
– Нет, – тихо сказала она, нагнулась и поцеловала шрам.
Роберт был ошеломлен. Он смотрел на голову женщины, стоявшей перед ним на коленях, и ничего не понимал. Это был акт самоотдачи, утешение, заверение. Роберт никогда не получал от людей ничего подобного, и его захватили чувства, для которых он не находил названия. Туманное желание защищать и заботиться выкристаллизовалось в чувство, которое легко по ошибке принять за любовь, но он думал об этом с каким-то благоговением.
Она подняла голову, продолжая поглаживать его живот.
– Ну вот, теперь я вас знаю, – выдохнула она, поцеловала его в грудь и прижалась щекой. – Я мысленно вижу черты вашего лица, шрамы на теле.
Он положил ей на голову дрожащую руку и подумал, что сейчас уже можно овладеть ею. Она полна желания, надо только чуть-чуть подтолкнуть, и она упадет в волны серьезной страсти. Видит Бог, как он хотел этого!
Но вдруг оказалось, что одним желанием его чувства не исчерпываются.
Желания оказались гораздо сложнее, он понял, что ему нужно куда больше, чем совокупление, как у животных. Ему нужно больше, чем ее пробудившаяся страсть, – нужны ее разум, ее доверие, ее душа и сердце.