Наконец «феррари» подъехал к воротам виллы. Луна ярко светила, и Клэр невольно прильнула к окну, горя желанием увидеть дом, в котором живет Романо.
– О, Романо... – вырвалось у нее. Вилла выглядела совершенно иначе, чем Каса Понтина, но, на вкус Клэр, была намного красивее. Приземистый, широкий и длинный дом, построенный в старинном стиле, казался гораздо уютнее, чем роскошный дом ее друзей. Старые незыблемые стены нежно-кремового цвета были увиты цветущей бугенвиллеей и огненно-красным плющом, а решетчатые окна и узорчатые балкончики из кованого железа напоминали о неторопливой жизни давно ушедших лет.
Обогнув посреди двора фонтан с нежно журчавшей водой, автомобиль остановился. К своему изумлению, Клэр увидела в одном конце двора голубятню из белого камня – с живыми голубями. Голубятня была не просто красивой – это было нечто прекрасное, даже волшебное. На минуту Клэр потеряла дар речи.
– Вам нравится? – спросил Романо, заранее уверенный в ответе: голубятня не могла не понравиться. Клэр не сомневалась, что он и привез ее сюда для того, чтобы произвести впечатление, показать, что он нечто большее, чем сердцеед и безжалостный делец, каковым она его считала. Однако каков же он на самом деле?
Пока Клэр смотрела на дом, Романо, в тишине машины, вглядывался в ее тонкий профиль. Он не мог сказать, каков он или каким хочет быть. Но твердо знал: он не хочет больше никаких связей, обязательств или ответственности за кого-то. Все это кончилось в один прекрасный летний день, почти три года назад.
С этими мыслями Романо вышел из машины, не дожидаясь ответа девушки. Открыв ей дверцу и подав руку, он не улыбнулся даже в ответ на ее слова:
– Конечно, мне нравится, Романо. Я бы сказала, что это самое красивое место на земле.
– Вы, англичане, любите все преувеличивать. – Теперь он улыбнулся, но холодной, отстраненной улыбкой, такой же, какой встретил ее в аэропорту.
Разве она преувеличивает? Внезапно разозлившись, Клэр, как всегда, вздернула подбородок и прошествовала к парадной двери, обогнав итальянца.
В напряженном молчании они вошли в дом, где все дышало тем же покоем, что и снаружи: пол из золотистого полированного дерева, стены, выкрашенные белой краской и оживленные редкими картинами – работами старых итальянских мастеров...
– Давайте пройдем в гостиную, – сказал Романо и пошел вперед, даже не прикоснувшись к ее руке. Миновав винтовую лестницу, они оказались в длинной, красиво обставленной комнате; видимо, она тянулась по всей длине дома. Одна стена, стеклянная от пола до потолка, включала несколько французских окон-дверей; стена выходила в сад, который сейчас был искусно освещен.