— Поганая сука! — прошипел он, ударив Изабо по лицу. Затем бросился к кувшину с водой и начал лить ее себе на руки.
В опору палатки легонько постучали.
— Кто это? — коротко бросил майор, и внутрь заглянул сержант Макленнан.
— Депеша от полковника Фицпатрика, сэр.
Летбридж вытер руки, взял послание и быстро пробежал его.
— Очень сожалею, но мне придется отложить нашу беседу, примите мои глубочайшие извинения. — Отвесив Изабо низкий поклон, он вышел из палатки.
Ей не оставалось ничего другого, как ждать, сидя привязанной к стулу и выставив напоказ обнаженную грудь.
Облегчение от ухода Летбриджа портило лишь сознание, что он непременно вернется.
Однако спустя полчаса вернулся не он, а сержант, который, войдя в палатку, старался не смотреть на Изабо, как будто его смущал вид ее обнаженного тела. Когда он развязал ей руки, она тут же крепко стянула на груди рубашку.
— Мне приказано отвести вас назад, — пробормотал сержант. — Если вы подниметесь, мисс…
Изабо считала это маловероятным, но ей так отчаянно хотелось покинуть это место, что, сделав громадное усилие, она поднялась.
Всю дорогу сержант молчал, и она покорно шла с ним.
Единственное, что она сейчас могла делать, это ставить одну ногу впереди другой. Но когда он последовал за ней в камеру, она мгновенно попятилась, не видя никакой причины, которая могла бы привести его в камеру, и стала оглядываться в поисках чего-нибудь для своей защиты.
— Сядьте вот сюда, — указал сержант, но Изабо лишь крепче прижалась к стене. — Приказ майора, мисс. Пожалуйста, сюда.
Он шагнул вперед, и ее охватила паника. Она попыталась увернуться, а когда сержант поймал ее, начала отбиваться. Но силы были неравны, и она не смогла оказать ему достойного сопротивления. Вскоре он подтащил ее к противоположной стене камеры, надел ей на руки кандалы, вмурованные в каменную кладку за ее спиной, потом, не сказав ни единого слова, даже не оглянувшись, вышел из камеры.
Изабо тут же проверила, что он с нею сделал. Она была прикована к стене цепью не больше фута длиной, которая не позволяла ей ни стоять выпрямившись, ни подойти к дренажной канаве в случае нужды. Однако железные кандалы, рассчитанные на мужчину, свободно болтались на ее запястьях, и она попыталась освободить руки, смазывала кожу слюной, тянула изо всех, плача от напряжения, дергала снова и снова… тщетно.
Изабо сдалась. Она чувствовала себя больной, слабой, голова у нее кружилась, так что приковывать ее не было никакого смысла. Это варварство. Неужели они думали, что она действительно может сбежать, преодолев массивную дверь, которая преграждала ей путь к свободе?