– Иисусе, что эта тварь здесь делает?
Магнур вовсе не собирался этого говорить, но он был изумлен: он воображал, что кот остался где-то в Эдинбурге в замке тамплиеров. К тому же он был так ослеплен видом любимой девушки, что мысли его смешались.
Магнус слишком поздно спохватился, что даже не поздоровался со своей любимой.
На звук его голоса Идэйн подняла голову.
– Магнус, – выдохнула она.
Он был таким же, как всегда, – ошеломляюще красивым, когда солнце освещало его голову и отражалось от шлема и кольчуги. Ничто не могло изменить этого крупного рта, улыбавшегося чуть кривоватой улыбкой, но в изгибе губ появилось нечто новое, какая-то горечь. А его золотистые янтарные глаза были полны боли.
«Он все еще тот самый – моя любовь», – подумала Идэйн с бешено бьющимся сердцем.
Она смотрела, как он снимал шлем, как бросил его на землю между корзин с яблоками. Провел пальцами по густым влажным волосам, потом встал перед ней на колени и медленно взял ее руку в свои.
«Черт, это совсем другой Магнус», – подумала Идэйн, заглядывая в его янтарные глаза. Это совсем не тот необузданный бесшабашный рыцарь, любитель турниров, это был не тот несгибаемый непобедимый воин, которого уважали и боялись другие рыцари, но человек, попавший в беду, оказавшийся в западне, страдающий – и очень опасный. Человек, доведенный до крайности. Она понимала, что происходит у него в душе, но могла только гадать, кто довел его до подобного состояния.
– В чем дело, любовь моя? – спросила Идэйн.
– Меня послали, – ответил он хрипло, – забрать тебя отсюда.
Казалось, слова застревали у него в горле, и она видела, как судорожно сокращаются мышцы на его загорелой шее.
– Король дал мне предписание отвезти тебя к тамплиерам, которые собираются возбудить в Париже процесс против тебя по обвинению в колдовстве.
Идэйн прижала руку к щеке, глаза ее расширились.
– Король Генрих послал именно тебя! Привезти мою смерть? Он знает, что мы любим друг друга?
Магнус стоял перед ней на коленях, держа обе ее маленьких руки в своих и крепко сжимая их.
– Я могу увезти тебя, – с трудом выговорил он. – Мы можем бежать в Италию, в Африку, в далекие края, в Индию и забыть весь этот их чертов мир. Мы можем построить свой, мы можем сами создать свое счастье.
Ценою жизни других. Она поняла это тотчас же. Ему даже не надо было говорить.
И все же он был так дорог ей, что она не могла убрать руки и перестать гладить его густые, спутанные, темно-рыжие волосы. Она продолжала играть ими, а он положил голову ей на колени, ухватившись за ее платье.
– Или я могу убить тебя, – сказал он глухим голосом. – Я и об этом думал. Убить и тем самым спасти от того, что тебе готовят. А потом я убью и себя. Будет новая война. Король непременно ее развяжет, и в ней мне будет легко найти смерть.