Эти прекрасные, тугие соски – он потер пальцем вышивку, и его обдало жаром.
Он подавил желание и засунул костюмы обратно в ящики. Не хватало только мечтать о сосках Сары, когда они доступны любому – за определенную цену.
Дальше была одежда, пропитанная ее запахом. Все черное, чопорное, достойное. В карманах пусто. Среди юбок и нижнего белья он тоже ничего не нашел. Белье было скромным, из муслина и хлопка, ничего эротичного, не то, что костюмы, в которых Сара демонстрировала свою наготу за деньги.
Почему же он так возбудился, полыхая, словно пламя? Почему плоть стала твердой, как камень?
Алекс занялся чемоданами в поисках потайных мест под подкладкой, под замками, между слоями тонкого, потертого картона.
Ничего роскошного у Сары Тэва нет. Ни денег, ни драгоценностей. Все ушло. Теперь эта женщина на все готова, чтобы остаться живой легендой.
Все в ее рассказе сходится – и не сходилось.
В верхнем ящике туалетного столика Алекс нашел золотые цепочки, которые во время танца обхватывали ее руки, свисали в ложбинке между грудями. Ему казалось, что он прикасается к ее телу, ощущает нежность и бархатистость ее кожи.
Ему хотелось заковать ее в эти цепи, приковать к своей постели, своему телу, своей душе. Боже, он погиб. Стоило закрыть глаза, и воображение рисовало ему одну и ту же картину: Сара совершенно голая скользит по сцене.
НЕТ! Черт побери, нет! Он не имеет права... И тут его плоть, не выдержав испытания, излилась.
– О Боже, мы тут уже целую вечность, – простонала Филиппа. – Мне пора. Меня будут искать.
– Это я тебя ищу, – пробормотал он, снова заваливая ее на постель. – Разве тебе не нравится, как все придумано? Нам и шевелиться не надо. Не уходи!
– Я должна идти. – Филиппа села и стала судорожно одеваться.
– А что он за человек, твой муж? – словно невзначай спросил он и тут же спохватился: – Нет, я поклялся не задавать вопросов...
– Он очень спокойный, очень добрый, – ответила Филиппа. – Очень... совсем лишенный воображения.
– Ну конечно, я мог бы и догадаться.
– Поглощен идеей греха.
– Неужели? И при этом даже не подозревать о том, что творится у тебя в душе.
– Узнай он, ему наверняка стало бы дурно.
Филиппа поднялась, одернула платье, хотя вряд ли ему можно было придать свежий вид после того, как оно несколько часов провалялось на полу.
– Муж проявляет любопытство только к чужим тайнам.
– Однако твои грехи ничто по сравнению с тем, что говорят о женщине, которая гостит сейчас в Миэршем-Клоуз, – заметил он. – Вот это штучка! Ты просто святая, если то, что я слышал, правда.
– Ручаюсь, что это правда, – сказала Филиппа наигранно безразличным тоном. Ей не хотелось говорить о Саре; ему незачем знать, что она как-то с ней связана.