К тому же придется попросить хозяйку солгать...
О Боже! Ей становилось не по себе при мысли о том, что она собиралась сделать.
Миэр неглуп. И очень скоро разгадает ее уловку.
Но, возможно, это уже не будет иметь значение, потому что к тому времени ей удастся узнать о Кольме и о том, как он был связан с Сарой Тэва.
Не исключено, что Миэр убьет ее, когда узнает правду.
Сейчас, когда она решилась действовать, ей оставалось лишь одно. Стать Сарой Тэва. А Сара не была пугливой и дрожащей девственницей. Была опытной и решительной.
Чего никак не скажешь о Франческе.
Нет, она никогда не научится быть яркой и чувственной, как Тэва. А ее голос – низкий, с хрипотцой, с еле уловимым акцентом, – но Миэр ничего этого не заметил...
Она сошла с ума...
Единственным ее преимуществом было то, что Миэр никогда не встречал Сару. Ничего не знал о ней как о личности – лишь о ее репутации, ее скандальной известности.
Так что вполне возможно, ей удастся осуществить свой план... если она отбросит угрызения совести, забудет те двадцать четыре года, на протяжении которых в нее вдалбливали правила приличия и чувство долга...
Если она сможет противостоять Миэру, как смогла бы Сара... Если...
Так рискованно... Но Сара была больна. Она наверняка выглядела бы похудевшей после болезни. Это обстоятельство было в ее пользу. Она сможет сыграть Сару, только более сдержанную, и это ни у кого не вызовет подозрений.
Потом еще тон. Ей нужно научиться высокомерию и уверенности, чтобы не спасовать перед Миэром. Это проблема, но, с другой стороны, она много лет успешно противостояла тете Иде.
А это примерно одно и то же.
Она знала, что сможет это сделать, что ради Кольма сможет сделать все, что угодно.
А потом – потом у нее совсем не осталось времени. Франческа не ожидала Миэра так рано, но он ворвался в комнату задолго до полудня, прежде чем она успела сделать распоряжения, прежде чем взвесила все последствия своего поступка, прежде чем успела собраться.
Она обреченно подумала, что, наверное, именно так он действовал в своей жизни, налетая, словно ураган, и увлекая все за собой. Ей же оставалось одно – попытаться ответить этому человеку так, как ответила бы Сара, ненавидевшая его как никого другого.
Это оказалось труднее, чем она предполагала, когда он сверлил ее своими ледяными глазами.
– Вы рано, – резко заметила она. Спокойнее, спокойнее. Не позволяй этим глазам тебя запугать.
В комнате почти не было личных вещей – когда Уильяма не стало, Сара раздала то немногое, что осталось после него. Франческа упаковала фотографию Уильяма, несколько его книг, миниатюру, изображавшую дом, в котором он вырос, его брегет, запонки и заколки для галстука, пару тяжелых серебряных канделябров, белье, бронзовое пресс-папье, черепаховый набор для туалетного столика.