Но в этом не было необходимости; он и так знал, что сделал Кольм, – поджег алтарь, и тот вспыхнул, как факел, преграждая им выход.
– Туда пути нет, – сказал Алекс, но Франческа уже и сама это поняла. И при этом чувствовала себя удивительно спокойно. Или она уже мертва?
– Послушай. Он же выбрался как-то отсюда, не поднимаясь наверх. Надо выяснить как. Возьми свечу. – Алекс тоже взял свечу и раздвинул занавеси, пропуская вперед Франческу.
– Как сюда входили те женщины?
– Они появлялись из-за занавесок, – ответила Франческа, тут же сообразив, что женщины находились в маленькой потайной комнате, скрытой занавесками, в которой, похоже, не было выхода.
– Должен быть выход. Может, потайная стена или рычаг. – Алекс присел у противоположной стены и стал ощупывать ее, дюйм за дюймом.
Франческа проверяла занавеси. Ничего.
Но что-то должно быть, потому что-то дым становился все гуще и гуще. Выбрался же как-то Кольм из этой комнаты.
– Подожди-ка... – Алекс подошел к занавесям и стал разглядывать что-то. – Понятно. – Он изо всех сил дернул за карниз. Они услышали скрежет камня о камень и увидели дверь.
– Быстрее... – Алексу казалось, что еще секунда – и он задохнется; Франческа, наконец, протиснулась в дверь, Алекс бросился следом и упал прямо на нее, жадно вдыхая чистый ночной воздух.
Брейдвуд горел.
Они стояли на холме и смотрели, как полыхает на фоне ночного неба дом.
Все демоны зла, кроме одного, призваны в ад, подумала Франческа. И этот, последний, тоже окажется там.
Все исчезло. Все, что было у нее в жизни, ее надежды, ее мечты... ее семья... ее деньги... о, Боже... все деньги, которые могли как-то смягчить эти потери. Чудовищность произошедшего у нее на глазах ошеломила Франческу.
И, казалось, заданный ею вопрос был излишним.
– Что нам теперь делать? – Но Алекс знал ответ:
– Найти и убить это исчадие ада.
Секреты, повсюду секреты.
Филиппа не знала, как выдержит все это. Она тосковала по Аполлону. Прекрасному, сильному, словно жеребец, Аполлону.
Она ждала ребенка, но об этом никто не должен был знать. Пока не станет заметно.
И, что хуже всего, никому до нее нет дела. Ни Маркусу, который все время занят, ни Джудит, все еще ликовавшей по поводу исчезновения «этой твари».
Только зачастивший к ним Аластэр заметил, что она бледна и апатична. Но он приезжал, надеясь увидеть «тварь», и не скрывал этого.
– Богиня, истинная богиня. Восхитительная, яркая. Тебе, Филиппа, с ней не сравниться. Признайся честно, Маркусу небось и смотреть на тебя неохота?
Филиппа от обиды расплакалась, а Аластэр терпеть не мог слезы.