Натянув капюшон поглубже, Николь с трудом встала. Щиколотки заныли, протестуя, пальцы на ногах горели из-за кровавых мозолей, но желание избавиться от присутствия Гиллиама было гораздо сильнее боли. Хромая, Николь попыталась убежать.
По звону металла и скрипу кожи позади нее стало ясно, что он спешивается. Девушка прибавила шагу, но не успела пройти и пятнадцати ярдов, как услышала, что Гиллиам уже дышит ей в спину. Николь тихо вскрикнула, но это был крик гнева, а не боли. Черт бы его побрал! Гиллиам не бежал, он догнал ее шагом. Николь сжала кулаки и повернулась, готовая бороться до конца. Внезапно нога у нее подвернулась, и, вместо того чтобы ударить Гиллиама, Николь, вскрикнув, упала ему прямо в руки, которые он неожиданно подставил. Потом девушка выскользнула и бессильно осела на землю у его ног. Поражение было полное.
Николь уставилась на его колени, оказавшиеся на уровне ее глаз, и с трудом проглотила подступившие рыдания.
– Ни слова, – предупредила она его ноги. – Я не вынесу ни единого слова.
Раздались звуки, похожие на еле сдерживаемый смех, и Николь откинула голову, чтобы посмотреть на Гиллиама.
– Если будешь надо мной смеяться, клянусь, я вырву твое сердце из груди.
Убийца поднял густые красивые брови над яркими голубыми глазами, словно прикидывая цену ее угрозы.
– Не сомневался, что именно такую судьбу ты мне уготовила независимо от моих слов или поступков. Может, начнем переговоры? Я не буду смеяться над тобой, если ты согласишься выйти за меня замуж без всяких оговорок и жалоб.
Сидя на земле и глядя снизу вверх на своего спасителя, Николь еще раз не могла не удивиться его устрашающим размерам. Она с трудом собрала осколки своей разбитой гордости, желая защититься.
– Убийца! Я никогда не выйду за тебя замуж. Я никогда не стану твоей собственностью.
Он молча смотрел на девушку, потом присел рядом с ней на корточки и посмотрел прямо в глаза.
– Слишком поздно, моя девочка. Ты уже моя собственность.
– Нет! – гневно бросила Николь в ответ. Когда Гиллиам потянулся к девушке, что-то яркое блеснуло у него на плече.
– Моя булавка! – воскликнула Николь, как за соломинку хватаясь за драгоценное воспоминание о прежней жизни.
– Больше не твоя, – предупредил Гиллиам, перехватив ее руку.
– Отдай ее мне! – потребовала Николь, высвобождаясь резким движением.
Сожаления, обида, усталость вдруг навалились на нее. Она должна была понять, всаживая в него булавку, что потеряет ее навсегда. Но в тот день она все делала, не думая о последствиях своих поступков.
– А что ты предлагаешь взамен? – тихо спросил Гиллиам. – За подходящую цену могу и уступить.