— Очень хорошо. В таком случае я пойду и займусь ужином.
После ее ухода Кэтрин посмотрела на Алека осуждающим взглядом:
— Я понимаю, что ты чувствуешь себя не слишком хорошо, но все же нельзя быть настолько невежливым.
— У меня был выбор — либо быть невежливым, либо есть это. — Он указал пальцем на неаппетитного вида ломтики. — Я скорее умру.
Кэтрин недоверчиво посмотрела на Алека:
— Не говори глупости. Неужели они настолько плохи?
— Миссис Браун была у нас экономкой много лет, но не занималась приготовлением пищи вплоть до того момента, пока мы не потеряли повара незадолго до моего возвращения домой. Она не слишком искусна в этом.
— Но не до такой же степени это невкусно, — сказала Кэтрин, взяла ломтик и откусила от него. Точнее, попыталась откусить. Ей пришлось вгрызаться в него, подобно тому как собака пытается отодрать от кости мясо. Немного пожевав, Кэтрин положила ломтик на тарелку. — Я… гм… понимаю, что ты имел в виду. Что это должно было по идее быть?
— Разве это не напоминает по вкусу сдобренную специями глину, а по консистенции — кожу?
Кэтрин, округлив глаза, кивнула.
— Это имбирное пирожное. Его можно сравнить по вкусу разве что с яблочным пирогом, который готовит миссис Браун.
— О Господи, мы должны немедленно нанять повара.
— Если хочешь, чтобы мы остались живы, то придется. Кэтрин засмеялась.
— Миссис Браун и мистер Эмсон — все твои слуги?
— Почти. Еще есть Джон — кучер, которого ты уже знаешь, — и две дочери миссис Браун, горничные. Ее муж — егерь. Мне нужны дополнительные слуги.
— Это определенно. У нас почти столько же слуг в Меривейл-Мэнор, а это имение в четыре раза больше. — Кэтрин огляделась вокруг. — А не будет ли большой проблемой остаться здесь на ночь?
— Проклятие! — поднявшись, произнес Алек и поморщился от усилившегося шума в голове. — Я забыл сказать миссис Браун, чтобы она приготовила пару комнат для вас…
— Не надо! — Кэтрин снова уложила Алека на кровать. — Я сама скажу ей об этом.
— Я не хочу отдыхать. — Алек потянулся за туфлями, которые Кэтрин убрала подальше.
— Нет-нет, только не это! Ложись, а я вернусь через минуту.
Кэтрин ушла, унеся с собой одежду Алека, а он не мог решить, то ли ему рассердиться, то ли растрогаться из-за того, что она проявляет о нем такую заботу.
К нему снова вернулось чувство своей вины. Но сказать Кэтрин правду означало шокировать ее. Сейчас она выглядела совершенно счастливой от сознания того, что будет полезна ему, от перспективы возродить Эденмор. Как может Алек лишить ее этой радости?
Ну да, он ищет отговорки. Правда заключалась в том, что он не хотел потерять Кэтрин. Если бы он мог поддержать в ней это ощущение счастья до того момента, когда они наконец поженятся…