– Ну, – заговорил он, – скажите, зачем вы заходили в мою комнату?
Выражение лица англичанки внезапно изменилось, она дерзко уставилась на Лукаса:
– В вашей комнате? Я даже не знаю, кто вы такой. Я искала туалетную комнату.
Он сердито хмыкнул и сказал:
– В приватной части дома? На втором этаже? Придумайте сказочку получше. Эта не пройдет.
Сейчас она казалась ему более красивой, чем в бальном зале, но ее гримаса привела Уинтера к заключению, что перед ним женщина испорченная, а он таких не переносил.
– Право, сэр, я не понимаю, отчего вы так волнуетесь. Откуда мне знать, что здесь находятся личные покои членов семьи? Я сию минуту спущусь вниз.
– Сначала извольте показать мне, что вы прячете за спиной, – потребовал он.
– Вы имеете в виду мой ридикюль? – чересчур быстро ответила она, показывая ему сумочку.
– А в другой руке?
– Ничего такого, что могло бы вас касаться, – отрезала она.
Дерзкая девчонка в одно мгновение приняла вид высокомерной знатной леди, и Лукас сдвинул брови. Амелия смягчила тон:
– Это личное.
Он сделал шаг вперед и взял ее за руку.
– Может, продолжим нашу беседу внизу?
– Нет! – Она вырвала у него свою руку, но при этом что-то упало на пол. Амелия нагнулась, чтобы поднять упавший предмет, однако майор наступил на него ногой. Амелия с негодованием выговорила: – Немедленно уберите ногу!
Неужели леди похитила бумаги у него из комнаты? Лукас поспешил поднять с пола то, что прижимал сапогом. Заклеенный конверт с надписью: «Лорду Кирквуду». Ах, черт побери! Одного взгляда на вспыхнувшие щеки девушки было достаточно, чтобы все понять, хотя Кирквуд ни единым словом не обмолвился о ее чувствах к нему.
Проклятие, надо же было ей шнырять там, где не следовало! После того как он оскорбил эту барышню и привел ее в полное смущение, он уже не добьется от нее никакой правды.
Уинтер, скрипнув зубами, решил переменить тактику. Он протянул письмо Амелии:
– Полагаю, это ваше, мэм. Она сердито взяла у него письмо.
– Я же говорила вам, что это личное.
– Солдаты: склонны думать самое худшее о женщинах, которые крутятся слишком близко от них. В Америке если женщина слоняется у казарм, ее не ждет ничего хорошего. В том числе и уважительное отношение.
Щеки у Амелии разгорелись еще ярче.
– Таково ваше представление об извинении?
Вот проклятие, кажется, сегодня вечером он не смог произнести ничего путного даже во имя спасения собственной жизни!
– Разумеется, нет. – Лукас постарался говорить как можно любезнее. – Прошу у вас прощения, мэм. Я расскажу своему кузену, как вы старались оберечь его тайну.