Так летние месяцы перешли в осень, ранние утра стали прохладны и пропитаны туманом, ночами выдавались заморозки, предвестники зимы. Труапский лес и деревья вокруг Плина пленяли многоцветьем, затем начали опадать первые листья, и вскоре земля покрылась блеклым, шуршащим ковром. Морские водоросли осыпались с прибрежных скал и, бесцветные, тяжелые, плавали на поверхности воды. Пышные осенние цветы набухли от мягкого до ладя и поникли головками.
С полей свезли урожай, яблоки в садах сняли и уложили на темных чердаках.
Птицы, казалось, исчезли вместе с летним солнцем, остались только длинношеий баклан-одиночка, деловитые маленькие тупики да неизменные чайки, которые, кружа над гаванью, с высоты ныряли за рыбой. Река затихла, и тишину нарушали только шорох падающих на землю листьев да потусторонний, скорбный крик кроншнепа, стоящего во время отлива на илистой банке в поисках пищи.
Сумерки опускались рано, сразу после шести, и жители Плина закрывали двери и окна от сырого тумана, позволяя ночи накидывать погребальный покров на их защищенные от стужи дома и нимало не заботясь о плачущем небе и мрачных совах.
Так подошла к концу последняя неделя октября.
Однажды днем сырая, тихая погода переменилась: с юго-востока начали собираться огромные багровые тучи, и вскоре уродливая полоса затянула горизонт над морем. С приливом сильный ветер перешел в шторм, который со всей силой разразился над Плином.
Громадные волны обрушились на скалы у входа в гавань и ринулись внутрь. Брызги достигали развалин Замка, вода поднялась выше уровня городского причала и залила первые этажи зданий, сгрудившихся вокруг мощенной булыжником площади.
Мужчины заперли женщин в домах, а сами стали пробираться к доку за гаванью, чтобы проверить сохранность судов. Это был последний день октября, День поминовения усопших, когда по традиции целую ночь горел на маяке огонь, который поддерживали плавником, а после полуночи проходили процессией через город. Однако в ту ночь традиция была забыта – в такой шторм люди отважились бы выйти из дома разве что по большой необходимости.
Томас Кумбе был на верфи, с тревогой наблюдал он за прибывающей водой и с нетерпением ждал начала отлива, когда можно будет не опасаться увеличения и без того уже значительных разрушений. В Доме под Плющом детей уже уложили в кровати, и они крепко спали, несмотря на завывания ветра. Джанет накрыла ужин и ждала возвращения Томаса.
Дождь прекратился, только ветер и море ревели в унисон. Все листья с деревьев были сорваны, и лишь обломанные ветви раскачивались с треском, напоминавшим хлопанье корабельного паруса. Снаружи что-то стукнулось об окно и упало, этот звук напугал Джанет, и она невольно прижала руку к груди. Открыв окно, она увидела мертвую чайку, оба крыла птицы были сломаны.