Поэтому вместо того, чтобы продолжать эти ласки, которые как пить дать обернулись бы безрассудством, он перевернул ее на спину, продолжая обвивать одной ногой ее ногу и исполненный решимости совладать с собой, прежде чем снова до нее дотронется. Она была изящна, его невеста, даже несмотря на то что ее дымчато-голубые глаза были крепко зажмурены.
Он осыпал поцелуями ее глаза и розовый склон ее рта, но она по-прежнему не размыкала век.
– Значит, ты не хочешь узнать, что такое кролик? – прошептал он ей на ухо и слегка прикусил его.
Охнув, Аннабел распахнула глаза. Она была неподражаема в своей способности не видеть очевидных вещей, эта барышня.
– Ты мне говорил, – ответила она. – Это зверек.
Голос ее был хриплым и низким, отчего чресла Эвана начали пульсировать так, что он снова едва не потерял самообладание.
Он сделал глубокий вдох.
– Разве ты не умираешь от желания узнать, откуда взялось это выражение?
– Да, – прошептала она и закрыла глаза.
Эван медленно провел ногой по нежной глади ее длинных ноги, к своему удивлению, засомневался, сможет ли он на самом деле вовремя остановиться. Несомненно, сможет. Он воспитывал в себе умение сдерживаться все эти годы не для того, чтобы оно покинуло его, когда он более всего в нем нуждался. Медленно, благоговейно он положил руку ей на грудь.
Ее теплая округлость чуть не исторгла у него громкий стон, но он остался недвижим, вместо этого наблюдая за Аннабел, глаза которой были, разумеется, крепко зажмурены. Он отважился потереть большим пальцем ее сосок, и ее тело инстинктивно выгнулось вверх. Рука ее взлетела к его запястью, и она воскликнула дрожащим голосом:
– Эван!
Но она не открыла глаз, и он расценил это как одобрение.
– Да, любимая, – прошептал он, продолжая держать руку – и большой палец – на том же самом месте. После чего он позволил себе поцеловать ее еще раз, и желание полыхнуло между ними с неистовой силой. Теперь Аннабел содрогалась под его рукой, издавая легкое попискивание, воспламенявшее его кровь. Медленно, медленно рука его двинулась от ее груди к плоскому животу, прошлась вдоль бедра, спустилась по длинной, стройной ноге и наконец достигла края ее ночной сорочки, собравшейся в комок на бедрах.
Глаза ее резко распахнулись.
– Что ты делаешь? – вскричала она, снова схватив его за запястье.
Пришло время для еще одного поцелуя. Он целовал ее, пока ее глаза не закрылись в беспомощной капитуляции; пока она не разжала пальцы, со всех сил сжимавшие его запястье, и не обвила руками его шею. И тут, прежде чем она успела его остановить, его рука, едва касаясь сладостно-мягкой кожи на внутренней стороне ее бедра, устремилась… туда.