Эван повернул дверную ручку и открыл дверь. Аннабел лежала на боку, лицом к нему, и щека ее мирно покоилась на руке. Волосы ее были собраны на макушке в копну блестящих кудрей. Он разбудил ее поцелуем.
Даже полусонная, она обвила его шею руками, и губы его припали к ее губам в крепком поцелуе.
– Стоит мне ощутить твой вкус, и я уже безнадежно пьян, – наконец прошептал он, поцеловав ее закрытые глаза.
Аннабел улыбнулась, но между бровями ее снова залегла маленькая складка.
– Что такое, дорогая? – спросил он, целуя ее брови.
– Ты точно желаешь меня?
Удивленный, он отстранился и поглядел на нее. Лицо его жены напоминало изящный треугольник, на котором были вырисованы изящные дуги бровей, глаза с вздернутыми уголками, губы, видом своим располагавшие к поцелуям, даже когда она, нахмурившись, смотрела на него. Она была самой желанной, самой прекрасной женщиной в мире.
– Конечно, да, – ответил он, слегка запрокинув ее голову, чтобы коснуться губами ее уст. – Как ты можешь в этом сомневаться?
Аннабел заколебалась, но она должна была это сказать:
– Я такая толстая! Я теперь вовсе не соблазнительная! Услышав это, Ардмор ухмыльнулся.
– Ты ослепла, дорогая.
– Но что, если ты перестанешь желать меня, оттого что я стану слишком неуклюжей? И я хочу получить честный ответ, – прибавила она. – Что, если я много месяцев буду прикована к постели? Или вся покроюсь прыщами? Или мои лодыжки сделаются похожими на две горы? Бабуля говорит, что иногда женщины не хотят иметь близких отношений, пока не родится ребенок, и еще долгое время после этого.
– В отъезде я скучал, и мне недоставало нашей любовной близости, – нежно промолвил он. – Но то, по чему я скучал, едва ли имеет отношение к соитию наших тел. Среди ночи меня заставляло пробуждаться, изнывая от боли, сердце, а не какой-либо другой орган моего тела.
– Ты точно уверен? – прошептала она.
В ответ Эван просто кивнул. Глаза его смеялись.
– Точнее некуда.
Тут она опустила одеяло и положила его руку на свой огромный, твердый живот. Он едва не отшатнулся.
– Боже всемогущий! Ну и вымахал наш малыш за эти две недели! – воскликнул Эван, осторожно положив свои ручищи поверх ее живота.
– Отец Армальяк был бы недоволен, услышь он, что ты поминаешь имя Божье всуе, – рассмеялась Аннабел. И прибавила: – Два дня назад приходил доктор. Думаю, мы зачали этого ребенка в самую первую ночь, которую мы провели вместе, Эван.
Лицо его медленно расплылось в улыбке.
– В хижине Кеттлов? То была восхитительная ночь. Она накрыла его руки своими.
– Как сказал бы отец, это бесценный дар, ниспосланный нам свыше.