Она отворила дверь в гостиную так тихо, что граф не услышал ее. Он стоял в противоположном конце комнаты, разглядывая пейзаж Констебла. Ардмор был высоким. Она знала это, но по какой-то неведомой ей причине ей хотелось подмечать все его особенности. Вообще-то «высокий» не было первым словом, приходившим на ум при виде Ардмора: он выглядел скорее могучим, чем высоким, со своими широченными плечами и крепкими ногами, походившими на стволы молодых деревьев. По крайней мере еды он получает вдоволь, невесело подумала Аннабел. В сущности, если положение дел станет особенно неблагоприятным, то он всегда сможет наняться в поденщики. Но эта мысль не вызвала у нее улыбки.
Волосы его были красновато-коричневого цвета, словно осенние листья, которые только начинают буреть, и слегка загибались кверху у шеи. Он был одет в черное, как и оба раза, когда она его видела.
Аннабел вошла в комнату.
– Доброе утро, лорд Ардмор.
Эван обернулся. На мгновение ему показалось, что на встречу с ним пришла не та сестра, хотя они были нисколько не похожи. Несомненно, именно у Имоджин были такие трагически-печальные глаза и такой вид, будто она держится прямо единственно для того, чтобы не разразиться слезами. У Аннабел – той Аннабел, которая посмеялась над его предложением руки и сердца, – прежде в глазах плясали смешинки.
– Аннабел…
Он взял ее за руку – та была холодна, точно лед.
Она мягко отняла у него свою руку и сделала реверанс. После чего сложила руки на груди и замерла в ожидании.
И чего, дьявол побери, она ждет? Очевидно, дворецкий ошибся, и она таки прочитала ту непристойную газетную сплетню. Следует ли ему начать с предложения? Она выглядела такой… неприветливой. И все же…
– Боюсь, мистер Барнет удрал из отеля, – наконец вымолвил он.
Заморгав, она уставилась на него.
Боже, до чего ж она была красива: вся в обрамлении мягких, пышных локонов золотистого цвета, который не имел ничего общего с медными оттенками, которые люди часто приписывают золоту. То было подлинное золото: нежные, чувственные, манящие золотистые локоны, гармонировавшие с ее кремовой кожей шотландки. А ее глаза… Они были прекрасны. Едва ли не чересчур восхитительны, чтобы быть внесенными в общий список, словно Господь Бог сотворил этот дымчато-голубой цвет специально для нее. Уголки их слегка загибались кверху, и когда она моргала, ресницы касались ее щек…
– Мистер Барнет, управляющий отелем, – пояснил он.
– А какое касательство он имеет ко всему этому?
– Именно он предоставил «Еженедельному вестнику Белла» сведения о событиях вчерашнего вечера, – объяснил Эван. – Он подслушивал, и боюсь, когда он осознал, что лишится своей должности благодаря гневу леди Гризелды, у него более не осталось причин не продавать эти сведения.