Когда Эван вернулся в комнату, Аннабел выглядывала из-под одеял; сорочка ее была застегнута до самого подбородка. Он был мокрым; волосы его прилипли к голове. Но он по-прежнему был одет. Она выгнула бровь.
– Я ополоснулся водой из водовода на задворках, – объяснил он. – И есть кое-что, о чем я не подумал.
– Да?
– Я не сплю в ночной рубашке. Мне она никогда не нравилась.
– Но в чем же ты… – Глаза ее расширились.
– Нагишом, – ответил он. – Само собой разумеется, сейчас я не смогу этого сделать.
– Разумеется, нет! – выпалила она.
– Хотя ты уже видела мой торс, – напомнил ей он.
– Я не испытываю желания увидеть его снова.
Он вздохнул.
– В таком случае я буду спать в рубашке и кальсонах. Недолго думая он стянул с себя сапоги и отшвырнул их в сторону. После чего положил руку на панталоны, но тут Аннабел осознала, что щеки ее заливает яркая краска, поэтому она повернулась на бок и уставилась в стену.
Мгновение спустя она почувствовала, как огромное тело устраивается в кровати подле нее.
– Не понимаю, как меня угораздило попасть в такое дурацкое положение, – пробормотал Эван, и ей пришлось повернуться, чтобы взглянуть на него.
Он лежал на спине, подложив руки под голову, и разглядывал балки на потолке. Он закатал рукава и расстегнул ворот своей льняной рубашки. Аннабел чувствовала, как сердце колотится у нее в груди, как будто пытаясь сбежать.
– Мне следовало бы препроводить тебя к епископу с разрешением на венчание в руке и покончить с этим, – молвил он. – Ты не согласна?
– Нет. Мне нравится, когда за мной ухаживают, – ответила Аннабел. Она ощущала необъяснимое стеснение. Словно всю свою жизнь она жила только ради этого мига, чтобы оказаться в постели с мужчиной. И тем не менее это происходило при столь странных обстоятельствах!
– Я даже не смею взглянуть на тебя, – вымолвил он после минутной паузы.
Аннабел захотелось расхохотаться в голос.
– Что ж, тогда закрой глаза, – предложила она и снова отвернулась от него.
– Еще две таких недели, – простонал Ардмор. Она почувствовала, как он зашевелился, и рискнула украдкой взглянуть в его сторону. – Я кладу между нами подушку, – сообщил ей он. – Я не могу допустить, чтобы ты начала ворочаться во сне и в результате очутилась в моих объятиях. Моему терпению есть предел.
Он нашел подушку-валик размером в половину человеческого роста и положил ее между ними.
Аннабел снова устроилась поудобнее и постаралась думать о сне, но внезапно Эван навис над ней. Она подняла на него глаза.
– У меня осталось еще два поцелуя, – напомнил он. – Один я оставлю на завтра.