Кэм опять взглянул на мрамор. Нет, Джина не смогла бы позировать ему. У нее слишком живой и заинтересованный взгляд, а богиня, ненавидевшая людей, никогда бы не смотрела на человека столь искренним взглядом, никогда бы не приветствовала его с такой радостью, будто действительно скучала по нему. И богиня уж точно не писала бы своему не выполняющему обязанностей мужу сотни писем.
Кэму даже не приходило в голову, что Джина вообще могла ему не писать, раз он сбежал от нее. И все-таки ее письма следовали за ним из страны в страну. Признаться, он сам толкал Джину на это, ибо всегда писал ей перед тем как переехать на новое место. Герцог просто не желал лишаться писем. Был случай, когда он даже отправил Филлипоса в трехдневное путешествие, чтобы тот забрал письмо из гостиницы, которую они покинули.
Кэм нахмурился. Джина связывала его с Англией, только и всего. Нет, ее письма, а не она, связывали его с домом. Это не имело никакого отношения к его жене, важны для него были одни письма.
Конечно!
Он швырнул на пол тонкий сборник пьес, который, скользнув по ковру, остановился перед непристойно розовым мрамором. Черт возьми, Стивен оказал ему плохую услугу. Сейчас, глядя на камень, он видел полные бедра и вульгарные зады, а раньше представлял образ молодой прекрасной женщины, розовой, соблазнительной и обнаженной. Кэм поморщился. Из-за кузена он теперь чувствует себя поставщиком порнографических гравюр.
Его жена не стала бы позировать для пантеона римских богинь, хотя одной мысли о Джине, прикрытой лишь прозрачным куском ткани, было достаточно, чтобы возбудить любого мужчину.
Нет, он не будет делать из нее Диану. И Венеру тоже… слишком пресно. Кроме того, он совсем не уверен, что сможет. Она всегда в движении. Невозможно представить Джину замершей на какое-то время, чтобы запечатлеть ее на бумаге, а тем более в мраморе. И все-таки пальцы зудели от желания попробовать.
Но стоит ли вообще начинать? После этого краткого визита он теперь много лет не вернется в Англию. Да и какой смысл возвращаться? Чтобы увидеть свою жену расплывшейся маркизой, с энтузиазмом производящей в брачной постели младенца за младенцем?
Нет, покорно благодарим, он лучше останется в деревне, там он по крайней мере будет неоспоримым хозяином своей судьбы. Никаких жен вокруг с их наивно соблазнительными высказываниями, которые заставляют кровь пульсировать в чреслах…
Это лишь похоть, думал он. В конце концов, они с Мариссой несколько лет назад прекратили свою вялую сексуальную жизнь. Правда, время от времени он получал удовольствие в женском обществе, но это было уже давно. Вот почему он с такой досадой и унижением глядел на стройные бедра жены, на восхитительную кожу в сгибе ее локтя. Вот почему… он требовал себе роль Бенедикта. Потому что, если он не ошибается, Бенедикт целует Беатриче.