Аделаида пристально посмотрена на дочь: тут кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд!
— Если три года назад это был он, — нерешительно начала она, — не лучше ли выйти за него? В конце концов, он…
— Нет!
Что-то в окаменевшем лице Шарлотты заставило Аделаиду больше об этом не говорить. Они помолчали. Шарлотта взяла себя в руки и помогла матери встать.
— Не беспокойся, мама. Я спрошу у Софи, а ты можешь заверить отца, что у меня нет намерения выходить замуж за Александра Фоукса, какая бы проблема у него ни была.
«Хотя, — добавила она про себя, — я ни на минуту не поверю, что у него в этой области какие-то недостатки!»
Мать нерешительно остановилась у двери.
— Шарлотта, ты слышала, что у Александра есть брат-близнец?
— Да.
— Ты не думаешь, что могла перепутать их? — Аделаиде не хотелось настаивать. Она просто была вынуждена спросить. — Они похожи, как две горошины из одного стручка. Даже те, кто их хорошо знает, не могут отличить одного от другого.
— Не могу поверить, что ты предполагаешь такое! Тебе же известно, что произошло в ту ночь! Как ты могла подумать, что я не узнаю того человека, когда снова увижу его?
— Но, дорогая, ведь было темно, не так ли? И это случилось три года назад, и на нем была маска или что-то еще…
— Нет… нет, такое просто невозможно, — прошептала Шарлотта. — Я даже узнала его запах. И форму его скул, овал лица.
— Милая моя, — с нежностью сказала мать, обнимая ее.
— Это он, мама, — сказала Шарлотта. — Это он, и он не узнал меня!
Аделаида оцепенела. Такого она даже не могла и предположить. В ее представлении Александр узнал прекрасную девушку, чью честь он запятнал, и преследует ее (несмотря на свой недостаток) из чувства долга или, возможно, страсти. Но не узнать ее дочь? Ее прекрасную, утонченную красавицу дочь! Совершенно потрясенная, она уставилась на Шарлотту.
И сейчас, когда слезы катились по щекам, ее дочь была одной из самых очаровательных женщин Лондона. За последние годы черты лица сделались более тонкими, скулы — более заметными, а модная короткая стрижка подчеркивала величину ее глаз. Но главное в Шарлотте не изменилось: ее брови, ее милые летящие брови — они были такими с рождения. Как он мог забыть такие брови?
Гнев охватил Аделаиду. Еще никогда она не испытывала ничего подобного. Теперь она поняла, что чувствует тигрица, когда ее детенышам угрожает опасность.
— Негодяй! — сквозь зубы прорычала она. — Отъявленный негодяй. Я убью его!
— Мама. — Шарлотта положила руку матери на плечо.
Аделаида сердито взглянула на дочь.
— Ничего не поделаешь, мама, — продолжала Шарлотта. — Действительно, можно подумать, что я легко отделалась. Я… не знаю, сумела бы я устоять перед ним теперь, если б уже не встретила его три года назад и не знала, что он такой…