И она хотела позволить себе эту вольность. Она жаждала быть безрассудно смелой, раскованной, отдаться своим желаниям, быть такой, какой она никогда еще не позволяла себе быть.
Поэтому она не оставила себе времени на рассуждения. А еще ей вдруг показалось, что здесь, в этом домике, рассуждения были излишни. Здесь, с Дейном. Потому что, когда он дотрагивался до нее, когда он целовал ее, время, пространство и весь мир превращались в ничто. Ее переполняли новые ощущения. Ощущения, никогда прежде не испытанные. Она радовалась жизни, как никогда раньше, и чувствовала себя свободной.
Дейн тоже сел. Кончиком пальца он слегка провел вокруг одного соска, и, прежде чем она трепетно вздохнула, он уже ласкал второй сосок. А когда на грудь легли его источающие тепло ладони, дрожь пробежала по всему ее телу. Он ласкал ее соски с величайшей нежностью.
— Восхитительно, моя любимая Джулианна, совершенно восхитительно.
Глубокий, богатый оттенками голос гипнотизировал ее почти так же, как и руки на ее груди. Смуглые, очень мужские руки. По телу ее бегали мурашки, особенно в верхней части груди.
Вдруг он изменил позу, наклонился и взял один сосок в рот. Его язык жадно извивался. Он сосал, как голодный ребенок. Ощущение было невыразимо сладостным… нет, почти непереносимым. Задыхаясь, она ухватилась за его сильные плечи. Она сделалась слабой и как будто лишилась костей, смутно думая, что тает. Тает внутри и снаружи. Ее руки сами собой подлаживались под контуры его плеч.
Он подхватил ее, когда она скользнула вниз, и прижал к себе. Ее глаза, влажные и удивленные, синие, как ясное небо после утреннего дождя, были полны нежности. Гримаса, исказившая его лицо, выражала и боль, и наслаждение. Он скрипел зубами, ощущая себя между райским блаженством и черными глубинами ада. Ее рот, оказавшийся напротив ее губ, был таким соблазнительным! Ее тело, тонкое и податливое, обнаженное, возбуждало его так, что он едва мог все это вынести.
Ему надо было отпустить ее, а не прикасаться к ней, не держать ее в своих объятиях, потому что, когда он оказывался с прекрасной Джулианной, он почти терял контроль над собой. Почти… но не совсем.
Он хотел ее. Хотел так сильно, что тело его содрогалось. Он нуждался в ней, как в самом насущном, как неопытный мальчик. Каждую частицу его тела пронизывало желание, но прежде всего ту его часть, которую невозможно было скрыть. Он жаждал ее. Более всего на свете он хотел вложить свою раскаленную плоть в ее маленькую ручку, ощущать сладостные поглаживания. В его воображении отчетливо вставали чувственные картины: вот Джулианна на нем, а вот он сверху, вот она широко разбросала ноги, чтобы принять его, когда он войдет в нее, в свой дом. Пот выступил у него на лбу от одной только мысли об этом. Кровь пульсировала в такт его жаждущей плоти. Если бы Джулианна прикоснулась к ней, подумать только, если бы прикоснулась… Он бы не смог удержаться и изверг семя!