– Уверена, что она сама все подстроила, – шепотом поделилась Мелба своим мнением с Тини, задержавшимся у ее конторки.
Однако она при этом тут же не преминула вполне дружелюбно подмигнуть проходившей мимо Саманте, которая иронически заметила:
– Как ты угадала? Конечно, я ношу это... – она постукала резиновым кончиком костыля по повязке на ноге, – для того чтобы иметь предлог отлынивать от работы и вызывать к себе жалость. И глотаю ибупрофен горстями из чистого мазохизма.
– Не исключено.
– Не слушай ее, Сэмми, – вмешался Тини.
– Подожди, дай сказать. – Мелба отмахнулась от него тонкой смуглой рукой с дюжиной позванивающих браслетов.
Красивая, длинноногая, с осиной талией, мулатка весьма эффектно смотрелась за своей конторкой на фоне огромной, ярко освещенной витрины с фотопортретами знаменитостей, выступавших когда-то на радиостанции, призовыми кубками и дипломами, а также обрядовыми куклами вуду и сушеными крокодильчиками, непременными, наряду с самой Мелбой, атрибутами новоорлеанской экзотики. Она сторожила вход на студию «Р-1», как заправский ротвейлер, не пропуская никого из сотрудников и посетителей без того, чтобы не завязать разговор и не высказаться самой по любому, пусть даже случайно подвернувшемуся поводу. В голове ее бродило множество идей, и ей были необходимы слушатели.
– Знаешь, у меня есть своя теория насчет вас, мозгоправов... то бишь психиатров.
– Выкладывай, – ободрила ее Саманта.
– Я считаю, что все вы отчасти тронутые еще с детства, раз занялись этим делом. У большинства мозгоправов, из тех, кого я знаю, вообще мозги набекрень. Тут нечему удивляться. Когда постоянно имеешь дело с психами, то недолго и самому свихнуться. Ну а тем, кто, как ты, сидит ночами в этой ужасной студии и выслушивает от разных чокнутых их дурацкие исповеди, наверняка приходится совсем тяжко. И от вас больше вреда, чем пользы. Ведь ты знаешь, что помочь ничем не можешь, и только твердишь: «Исповедуйся, и тебе станет легче».
– А это уже немало – сбросить с души камень.
– Но ты же не священник и грехи не отпускаешь, – возразила Мелба. – Какой тогда от тебя толк?
– Чаще всего люди звонят Саманте потому, что одиноки, – попробовал встать на ее защиту Тини.
– А может быть, они хотят исповедаться и получить взамен пустые советы, но и услышать от доктора Сэмми ее исповедь? Чтобы беседа была и взаправду на равных? Чтобы ведущая не представала такой уж всезнающей и непогрешимой, в чем-то призналась, в чем-то покаялась.
– Покаялась? – вздрогнув, переспросила Саманта. – В чем же мне, по-твоему, надо каяться?