Спустя неделю, однако, он начал задавать себе вопросы. Рианнон привлекала внимание молодых «самцов» двора так, как никогда раньше. Ллевелин был не слишком рад этому – он надеялся, что она предпочтет Саймона, если вообще выберет кого-либо. Когда же прошла и вторая неделя, Ллевелин начал опасаться, что Рианнон решила выбирать себе мужчину по-старинному: кто уцелеет в сражении за нее, тот и возьмет. Он мог, разумеется, положить этому конец, отправив ее домой, но в известном смысле это было даже на пользу. Существовал строжайший запрет на любимое летнее удовольствие валлийцев – совершение набегов на английские твердыни в Уэльсе и на границе. В данный момент Ллевелину не хотелось допускать никаких действий его людей, которые могли бы отвлечь внимание англичан от беззакония их короля и его министров.
После поражения, которое Генрих потерпел в 1231 году, и перестройки замка под названием Моулд Ллевелин каждую минуту ожидал нападения. Однако Генрих был так занят придворными интригами, что забыл об армии. Ллевелин знал, что теперь прошел призыв, и армия должна собраться в Глостере на Успение Святой Марии, но, что Генрих планировал предпринять после, было не ясно. Осведомители Ллевелина докладывали, что официально объявленная цель созыва армии – атаковать вассалов опального Хьюберта де Бурга в Ирландии. Ллевелин не верил этому. Даже Генрих, не говоря уже об этой хитрой лисе Винчестере, не отправился бы с армией в Ирландию, если половина людей на юго-западе открыто восстала, а многие бароны в остальной части страны были на грани мятежа.
Скорее всего армия собиралась обуздать Гилберта Бассетта, а также его братьев и сторонников. Если это так, то остальные бароны могли восстать против Генриха. Ничто не могло доставить Ллевелину большее удовольствие, чем затяжная кровавая гражданская война в Англии. Это было выгодно ему, и он сделал бы все, что мог, чтобы поддержать ее. Однако – и это казалось вполне возможным – армию могли собрать для нападения на Уэльс. Войну с Ллевелином могли развязать умный министр или король, чтобы отвести враждебность баронов от себя лично.
Итак, Ллевелин строжайшим образом запретил своим главным вассалам участвовать в самом незначительном посягательстве на английскую собственность. В действительности он поклялся заживо поджарить любого, кто осмелится украсть свинью, корову, даже цыпленка, и представить его в качестве жертвы кражи для компенсации потери животного.
Довольно легко было держать под контролем людей в возрасте, имеющих собственность, но более молодые, которые обеспечивали себе средства к существованию за счет того, чем могли поживиться лишь во время набегов, в меньшей степени подчинялись разумным требованиям политического характера. Жаждущие больше всего на свете добычи и славы находились при дворе – Ллевелин знал это, и самые жадные и наиболее честолюбивые из них увивались вокруг Рианнон, бросая друг на друга горячие взгляды затем, чтобы тот или иной не оказался удостоенным милости. Пока они были заняты плотскими забавами, соблазняемые возможностью получить приданое от Ллевелина, а также преимуществами кровного родства с ним, равно как и красотой Рианнон, они не могли сформировать отряд для совершения набегов.