Она уже собиралась что-то сказать, но ощущение губ Саймона вызвало у нее настоящее головокружение. Он не впервые целовал ее – при встречах и расставаниях они обменивались формальными поцелуями, но на этот раз было нечто другое. В крепости его поцелуя и трепетной силе обнимавших ее рук ощущалась физическая настойчивость, хотя он и не прижимал ее слишком сильно к себе. Сейчас Рианнон было не до раздумий, но позже, много раз вспоминая эту сцену, она поняла, какой искусной была «атака» Саймона. Что касается других женщин, то слишком крепкое объятие, по их мнению, свидетельствовало бы о страсти, но Саймон знал, что для Рианнон оно станет означать ограничение свободы и принуждение. Поэтому он сжимал ее в своих объятиях так, что, с одной стороны, их тела касались друг друга, и она физически ощущала его напряженное желание, а с другой стороны, если бы только захотела, в любую минуту могла бы вырваться из этих крепких, но не удерживающих насильно рук.
Таким образом, именно Рианнон сделала шаг вперед, еще теснее прижимаясь к Саймону. При этом одной рукой она обвила его шею, а другой обхватила сзади его сильную мускулистую спину. Такой претендующий на одобрение поступок да еще глубокий вздох, вырвавшийся из ее груди, подтолкнули его к дальнейшему действию. Его левая рука по-прежнему обнимала ее за плечи, тогда как правая начала мягко поглаживать спину, опускаясь все ниже и ниже, и вот он уже ласкает ее ягодицы, ласкает и крепче прижимает к себе. Саймон представлял себе, что должна чувствовать Рианнон всякий раз, когда он вот так притягивает ее. А так как он был одет соответственно жаркой погоде августа, то есть только в шелковую тунику и тонкие шелковые штаны, то его возбужденная плоть не могла быть не замеченной ею.
Так оно и было, и ощущение его мгновенно возникшего желания лишь усилило ее собственное. Где-то за сжатыми губами Рианнон рождались мягкие стоны, одновременно с которыми она наклонялась вперед. Ей хотелось вытянуться вровень с Саймоном, но он был слишком высокого роста, а ноги предательски подкашивались, голову застилал туман, и она тянулась к нему, будто вьюнок, все теснее прижимаясь всем телом. Она животом чувствовала его горячую возбужденную плоть, близость которой возбуждала ее еще больше, ибо пульсировала в ритме с ее разгоряченной кровью.
Рианнон всегда была чрезвычайно чувствительной – к теплу солнца, ощущению влажной травы под босыми ногами, поцелую ветра и успокаивающей ласке дождя. И ей было известно все, что касалось достижения половой гармонии. Однако о глубокой связи между чувствами и действием она могла только догадываться – по вызывающему воспоминания удовлетворению в глазах матери, а также по тому, что говорили другие. Ее собственный опыт ограничивался тревожным беспокойством, которое не покидало ее с того времени, как она весной отослала Саймона.