Надгробная плита из белого мрамора резко отличалась от всех прочих, изъеденных непогодой. Надпись на плите была короткой: «Джеймс Деланса, благородный, любящий сын. 1873 — 1899 гг.».
Казалось, буквы задрожали и поплыли — или что-то случилось с его глазами? Какая короткая надпись — и как много в ней сказано. Жизнь Джеймса прервалась в самом ее расцвете. Его главной чертой было благородство, и он в самом деле был любящим сыном.
А вот Слэйд предал его.
— Джеймс! — простонал Слэйд. — Я правда хотел, чтобы мой брак был только формальным.
Но все эти извинения были теперь бесполезны. Имело ли смысл говорить могиле Джеймса, что все прошедшие десять лет Слэйд старался быть благородным, в какие бы обстоятельства ни ставила его судьба, чтобы доказать, что мнение отца о нем неверно. Доказать всем — и самому себе. Но вчерашняя ночь свела все его старания на нет. Он совершил предательство. Он не имеет ничего общего с благородством, а значит, Рик был прав, не слишком высоко оценивая среднего сына.
Он, Слэйд, — всего лишь сын шлюхи, как любил напоминать ему Рик; жалкий ублюдок, и ничего больше. Только в глазах Элизабет он герой. Сейчас об этом даже смешно вспоминать. Как наивны могут быть люди!
Боже, как он мог забыть хотя бы на мгновение, что Элизабет была невестой Джеймса, что Джеймс ее любил?
— Прости, — выкрикнул Слэйд, — прости меня, Джеймс! — Но даже произнося это, он продолжал чувствовать себя предателем. Он закрыл глаза, словно пытаясь услышать ответ из могилы. Однако единственное, что ему удалось разобрать, был щебет утренних птиц. Впрочем, что это с ним — он в самом деле ждет ответа из могилы?
Разве мог Джеймс его простить? Ведь в глубине души Слэйд совсем не раскаивался. Его мятежный дух говорил ему, что и он тоже имеет здесь свои права. Элизабет теперь была его женой, а Джеймс мертв, и, черт побери, она ему вовсе не нужна.
Но нет, он не должен поддаваться подобным мыслям.
Слэйд выпрямился. Он не позволит себе предать память Джеймса. Он не сможет жить с такой подлостью в душе.
— Я обещаю, — хрипло выдохнул Слэйд в надежде, что Джеймс его слышит. — Я обещаю… никогда больше. Эта девушка ничего для меня не значит. Клянусь.
Ни отклика, ни ответа, ни прощения. Не было даже намека на то, что Джеймс услышал его слова. Как, наверное, глупо это выглядит со стороны — стоящий у могилы человек, который пытается разговаривать с мертвецом.
Слэйд закрыл руками лицо. Джеймс мертв, и он никогда не будет способен его простить. Остается надеяться лишь на то, что когда-либо удастся дождаться своего собственного прощения.