Софи пришлось обогнуть лужайку, хотя это и означало более длинный путь. Она кралась за дюнами до самого теннисного корта, по счастью оказавшегося пустым. Ее мучила усиливающаяся с каждым шагом боль в лодыжке. Когда она стала нестерпимой, Софи, негромко вскрикнув, опустилась на песок позади корта и закрыла лицо руками.
Как она могла совершить подобный поступок? Ведь когда стало ясно, что она натолкнулась на любовную пару — причем дамой оказалась ее давняя знакомая и соседка, — ей следовало немедленно развернуться и убежать. Но, о Боже, она не убежала! Тело и ум отказались повиноваться ей. И она осталась. Осталась до конца.
Софи поднялась на ноги. Она дрожала, словно в лихорадке. Каково это — когда тебя целуют ? Каково это — очутиться в объятиях такого человека?..
Ухватившись за больную лодыжку, Софи постаралась отбросить преступные мысли. То, что она осталась там и подглядывала, было ужасно само по себе, но еще и задаваться такими вопросами — куда уж хуже! Она никогда не думала о подобных вещах, и сейчас не время начинать. Ей не суждено ничего подобного, и точка.
Глаза девушки наполнились слезами, но было ли это от боли, терзавшей ее ногу, или от чего-то куда более горького — она не хотела знать.
Софи решительно смахнула слезы. Ее не должны сейчас видеть, и тогда ей удастся сохранить чудовищную тайну. В конце концов, любовники ведь ее не заметили. В какое-то мгновение ей показалось, правда, что мужчина посмотрел в ее сторону, но это скорее всего лишь плод воображения — ведь заметь он ее, он бы непременно вскрикнул от испуга и, уж конечно, не стал бы делать того, что делал.
Софи принялась растирать ногу. Она не должна думать ни о том, что он делал, ни о том, как он выглядел, когда делал это. По правде говоря, незнакомец представлял собой великолепное зрелище. Теперь-то Софи поняла, почему женщинам в Академии запрещали посещать занятия по рисунку с обнаженной мужской натуры.
Сморщившись, она медленно поднялась. Боль прострелила всю ногу, снизу доверху, окончательно избавив Софи от ненужных мыслей. Девушка стиснула зубы, чтобы не закричать. Мать сказала бы сейчас, что она сама виновата, — незачем было бесцельно болтаться по пляжу.
Но Софи иной раз настолько уставала сдерживать себя, отказываясь от того, что для других было само собой разумеющимся… А когда она работала, то не выносила присутствия кого бы то ни было, кроме натурщицы или наставника. Последние два с половиной месяца Софи провела в городе и потому решила, что будет неплохо побыть день-другой на побережье. Ей так редко представлялась возможность поработать на пленэре, тем более — на пляже, что она забыла о своей обычной осторожности и здравом смысле. Конечно, глупо было думать, что такая прогулка обойдется без последствий, и вот теперь приходится расплачиваться. Софи вытряхнула песок из гофрированных манжетов своей белой английской блузки. Дыхание наконец восстановилось, и руки уже не дрожали так сильно. Ей захотелось узнать, кого она видела на пляже с Хилари. Его звали Эдвардом, но это имя ничего не говорило Софи. Девушка закрыла глаза.