— Ты так не уйдешь! — завопил муж:, преградив ей дорогу и пытаясь схватить за руку.
— Только коснись меня, — тихо процедила она, — и я закричу так громко, что твоя мамаша услышит меня снизу, или из своей комнаты, или где там еще покоится жирный зад этой старой клячи!
Руки Ганса бессильно повисли: связываться с матерью не хотелось. Она все еще имела огромное влияние в княжестве и твердо полагала, что прежде всего следует соблюдать внешние приличия.
— Я еще не покончил с тобой, — шепнул он.
— Зато я с тобой покончила.
По крайней мере пока его мамаша торчит во дворце.
— Если ты беременна… я убью тебя… после ее отъезда, — тихо добавил он.
Леденящая злоба в его глазах пугала, и Кристина впилась ногтями в ладони, чтобы не заплакать от страха.
— К счастью, этого не понадобится, — с усмешкой пообещала она и, обойдя его, направилась в гардеробную.
— Ты принадлежишь мне! — взвизгнул он, сверля ее взглядом. — И не забывай…
Войдя в гардеробную, Кристина отослала Лизу с поручением, чтобы немного побыть одной и прийти в себя. С чего это он вдруг пришел в такую ярость и стал задавать вопросы? Действительно ли ей грозит опасность, или он просто вспылил? И не приставит ли снова стражу, если так взбешен ее неверностью? Хоть бы это ему не взбрело в голову теперь, когда Макс рядом!
Только сейчас она позволила себе содрогнуться от страха. Что теперь будет? И что задумал ее муж?
За ужином она разыгрывала роль идеальной хозяйки, улыбалась с деланной сердечностью, отвечала на вопросы с утонченной вежливостью, смеялась над неуклюжими шутками деверей, командовала слугами. И очень мало пила, боясь, что окончательно потеряет самообладание. Только украдкой, когда становилось совсем невмоготу, поглядывала на часы, опасаясь, что они попросту сломались: стрелка никак не хотела двигаться. Но, удостоверившись, что все в порядке, вздохнула про себя и знаком велела лакею наполнить бокал деверя.
После ужина мужчины засиделись за портвейном. Дамы пили чай в гостиной, и, пока родственницы перебирали придворные сплетни, Кристина считала розы на юбках пастушек из мейсенского фарфора, украшавших камин.
Наконец появились мужчины и снова принялись за вино.
Но все проходит. Часы пробили одиннадцать, и Кристина смогла, не нарушая правил этикета, распрощаться и удалиться к себе.
Какое счастье!
Она чувствовала себя ребенком, отпущенным с уроков, и мечтала только об одном: поскорее очутиться в тишине своих покоев. В гостиной ее дожидалась Лиза, но после долгого, бесконечно утомительного вечера Кристине нестерпимо захотелось остаться одной.