– Леди ошибается. У меня перо в шляпе, головная боль и жуткое желание вбить в тебя немного ума.
– Ты злишься.
– Какая проницательность, женушка. А сейчас слезай с этой чертовой лошади, пока я не запрыгнул на ограду и не стащил тебя.
Аннабель дернула поводья, трогаясь с места, и сняла с Ройса его поношенную фетровую шляпу. Его волосы заблестели на солнце, которое придало им красновато-коричневый оттенок догорающего костра. Аннабель положила шляпу на седло впереди себя.
– Я просто пошутила, – сказала она, вертя перо до тех пор, пока не освободила от нитки, которой пришила его прошлой ночью.
Она протянула Ройсу шляпу теперь уже без пера.
Он взял шляпу, отряхнул и посмотрел на девушку:
– Мне нравилось перо, женщина. Эта шутка из разряда тех, что затрагивают мою непочтительную душу. Ты собираться слезать?
– Нет.
– Что же, я нисколько не удивлен.
Ройс бросил шляпу на землю и перепрыгнул через ограду. Девушка не представляла, как ему удавалось двигаться с такой грацией, ведь раненая нога все еще болела. Лошадь шарахнулась в сторону и попятилась. Аннабель взялась за поводья, чтобы успокоить животное.
– Что ты делаешь? – осторожно спросила она у Ройса.
– У тебя плохое седло. Ты рискуешь сломать свою тощую шею.
Только что он был в ярости, а теперь вдруг проявил заботу. Аннабель пришла в замешательство.
Ройс закончил поправлять стремена и отошел. Он стоял, подбоченившись, и смотрел на Аннабель.
– Со школой покончено, миссис Кинкейд. Уроков не будет до конца войны. И когда этот благословенный день настанет, ты сможешь обучать рабов, сколько твоей душе угодно.
Аннабель представила себе черные лица Пэтси, Рибы, Руфуса и Клема. Их сосредоточенно нахмуренные брови, когда они пытались прочесть напечатанное слово, и широкие улыбки на лицах, когда им это удавалось. Она подумала о храбрости, жившей в их сердцах, и о собственной слабости.
– Ты не ответила мне, – произнес Ройс, вернув девушку к реальности. Понял ли он, что она не слышала ни единого его слова? – Ты запомнила, что я сказал? – Его губы сложились в жесткую линию – очевидно, он злился. А ведь именно он учил Кларенса читать и писать. Но сейчас он думал о ее безопасности, а не о жизни образованного чернокожего раба.
– Вы любите меня, майор Кинкейд?
Ройс вскинул брови:
– Нет.
– И наш брак будет расторгнут через пять лет?
– Да, миссис Кинкейд, через пять долгих лет.
– Тогда, черт возьми, я поступлю так, как сочту нужным.
Ройс отступил, когда девушка повернула лошадь.
– Пытаешься мне дерзить, – прокричал он ей вслед, – но для этого у тебя слишком писклявый голос.