А потом, на середине виража, опустит тяжелый начальственный взгляд на Татьяну и скажет, уже с армейским металлом в голосе:
- А, вы еще тут. Идите и работайте! -И кулаком КАК СТУКНЕТ! Тук-тук-тук:
- Можно войти?
- Вы что, с ума сошли? Это женский туалет!
- А мне по барабану. Вы же там ревете, а не писаете.
- Отстаньте!
- Тогда выходите сами!
- Не выйду. Идите в класс! -Кажется, это тот ученик, сидевший под бюстом Шевченко.
- Предупреждаю...
- Идите в класс! Какое безобразие!
- Джон сказал: "Два!"
Молчание.
Тут дверь распахнулась и появился он. Высокий, даже выше Татьяны, худой и бледный, как отшлифованный солнцем и ветром пиратский скелет. Кремовая рубашка с одной стороны кое-как заправлена в сидящие на бедрах просторные мягкие брюки. Лицо - очень узкое, но с открытым выражением силы, нос, светлые глаза, тонкие губы, сделанные Творцом с большой претензией, еле на нем помещались. У такого лица не могло быть положения анфас - один полупрофиль перетекал в другой, пока глаза глядели в упор. Темно-русые прямые волосы имели вид, как у выздоравливающего после тяжелой болезни. Видимо, этой болезнью было детство - состояние оскорбительное для мужчины. Во всяком случае, этот тинейджер был уже консервативен. Он даже был старомоден, что проявлялось и в одежде и в прическе, которые, наверное, донашивал за братом. И во всей этой старомодной безумности угадывался какой-то литературный герой, но не русский, не православный, а, пожалуй, лютеранин. Татьяна стала разглядывать глаза, какого они именно цвета, но поняла, что они будут такими, как надо их обладателю - славному представителю еще молодого семейства Форсайтов. Найдя в них фиолетовый, она неожиданно уперлась в серую стену и ощутила запах холодной воды из крана.
-Вот вы где прячетесь. - Он вынул клетчатый платок и подставил его край под каплю. - А мы вас ждали, ждали...Прошло, между прочим, двадцать минут урока. Сколько можно реветь? Вы бы еще под поезд бросились. - Он стал вытирать платком лицо Татьяны Дмитриевны, педантично, со знанием дела, будто у него, кроме брата, есть еще и младшая сестренка, плакса, с которой надо возиться. Она стояла молча, не пытаясь ему помешать. -Чего вы испугались? Никто вас не трогал. Просто говорить надо громче, вас же не слышно. Ну, крикните: "Пельмень - говно!"
- Какой еще Пельмень?
- А, вы же еще ничего не знаете. Рад случаю представиться - Евгений Пельменников. - И он церемонно взмахнул платком.
Татьяна слабо кивнула.
- А вас как зовут? Или это государственная тайна?
- Нет, почему, Татьяна Дмитриевна.