- Теперь я должна с вами познакомиться. - Профессионально улыбнулась и взяла журнал. - А где же наш староста?!...
Домой шла в воинственном возбуждении. Хотелось говорить и говорить. Мысли все время возвращались к плану работы на год. Хотелось бесконечно его корректировать, продумывать, как пройдет урок о творчестве Маяковского. Татьяна воображала, как найдутся дети, воспринимающие его творчество однобоко и поверхностно и как она вдохновенно будет их опровергать. Но разогнавшись от этих мыслей, она ощутила, что тот, кто идет за ней, тоже ускорил шаг. Это ее испугало, она съежилась и зашагала уже изо всех сил. Тот, за ней, тоже ускорился. Тогда она не выдержала и стала ненавязчиво переходить на бег трусцой.
- Татьяночка Дмитриевна, не бегите, это несолидно.
- А, опять ты. Почему на урок не вернулся? - Она с размаху натолкнулась на его глаза и едва успела отмахнуться ресницами.
- Тебе что, так хотелось, чтобы я вернулся? - Невозможно даже представить себе, как мерзко он это произнес. Его устами говорила сама мудрая природа, которой надо как-то ограничивать рождаемость.
- Варенников, говорите мне "вы" и ради Бога, отстаньте!
- Я Пельменников. Вы генерала из меня не делайте.
- Ну Пельменников, невелика разница.
- Разница большая, если ты надумаешь за меня замуж идти.
- Женилка уже выросла, да?
- Зачем вот это хамство? Первая перешла на "Ты". Любой нормальный мужчина воспринял бы это как шаг...
- Мужчина?!
- Я мужчина. - Пельмень обиженно поджал губы. - И могу это доказать. Но сегодня я занят. И поэтому наша встреча переносится за завтра. Я предлагаю в шестнадцать ноль-ноль возле "Белой ласточки". Чтобы ты переоделась, накрасилась там, напудрилась, надушилась, может, колготки заштопала... Ладно?
- Знаете, Пельменников, я с мужчинами по злачным местам не хожу. Я сижу дома и проверяю ваши грязные тетрадки. Я ваша учительница. Но не до такой степени, чтобы кроме русской литературы, заниматься вашим сексуальным воспитанием. На это, в конце-концов, есть биолог.
- Да, я же хотел вам сказать, - Его лицо стало по-иному озабоченным, Даниленко нельзя ставить двойки.
- То есть, как это?
- Ну, нельзя. Бабу Клаву потому и выгнали, что она поставила ему двойку в четверти, а он чуть не отравился. У него пуля в голове.
Таня сразу стала вспоминать, кто такой Даниленко.
- Послушайте, Женя, а какой он из себя? Я его как-то не запомнила.
- Его просто не было. Он вообще не ходит.
- Как же так, все были, кроме старосты...
- Ага. А староста - это я. Бывает в жизни и такое.
- Ну а как же...