— О, я бы и жизни не пожалел, Натали, дорогая, — заверил Джонатан.
Отлично понимая, что это всего лишь шутка, Натали тем не менее вдруг почувствовала, как внутри ее разливается приятное тепло.
Внезапно Джонатан сменил тему разговора:
— Что еще вы обсуждали с Мадлен?
Возможно, это всего лишь ее воображение, но Натали вдруг ощутила в его вопросе легкую нотку… беспокойства. И она приняла предложенную ей игру.
— Мы обсуждали тебя, Джонатан, — сладким голосом призналась она.
— В самом деле?
Натали понимала, что он заинтригован, но не желал признавать этого и задавать какие-либо вопросы.
— Дело в том, что ты нравишься Мадлен, как и вообще всем женщинам. — Натали перевела взгляд на потолок и слег-ка наморщила лоб, словно старалась что-то припомнить. — Вместе мы пришли к выводу, что ты очаровательный и умный, самоуверенный и на тебя приятно смотреть.
Девушка взглянула ему в лицо, он широко улыбался. Возможно, причиной его веселья явилось то, что среди его характеристик большинство оказались положительными, или, вероятно, ему показалось забавным быть темой беседы двух красивых женщин. Натали немного помолчала, а потом продолжила:
— Еще я сказала, что ты легкомысленный, распущенный и достаточно богатый, чтобы путешествовать по свету ради удовольствия и возможности покупать всякие безделушки. Но Мадлен защищала тебя, уверяя, что ты глубокий и преданный. И еще она посоветовала мне повнимательнее к тебе приглядеться.
— Она права, я именно такой, — с серьезным видом проговорил Джонатан, улыбка исчезла с его лица, он хотел дать понять Натали, что больше не шутит.
Неожиданно для самой себя Натали вдруг почувствовала, как внутри ее что-то оборвалось. Нет, это нельзя было назвать ревностью, «неудовольствие» — более подходящее слово. Оно возникло оттого, что француженка, оказывается, знает его лучше, чем она. Натали рассердилась на себя за такие мысли. Вслух же она вежливо сказала:
— Хотелось бы мне знать, на основании чего она сделала такой вывод?
— Она живет с открытыми глазами, Натали, — резко заключил Джонатан.
Ей никогда не было так больно раньше, с ней никто так не обращался, и Джонатан понимал, какое впечатление на Натали произвели его слова. Он смотрел на нее пронзительным взглядом, сведя брови у переносицы. Его подбородок вдруг заострился и принял резкие очертания, а губы сложились в тонкую полоску.
— Ты, наверное, проголодалась? — вежливо осведомился он, выпуская ее из своих рук, так как уже второй вальс подошел к концу.
И прежде чем Натали успела что-то ответить, молодой человек взял ее под локоть и повел к столам с закусками. Мадлен тоже оказалась там, она разговаривала о чем-то с джентльменом средних лет. В нескольких футах от мадам Дюмэ стояла Аннет-Элиза, держа шоколадное пирожное в пухлых пальцах, рядом с ней находились ее отец и мачеха. Вокруг них троих образовалось довольно плотное кольцо из гостей, которые обсуждали достоинства изумрудного ожерелья, а заодно и охраняли его. Украсть эту драгоценность с шеи леди в присутствии сотен людей казалось совершенно нереальным. Впервые Натали усомнилась в возможностях Черного рыцаря.