Однако через две недели Елизавета попросила Понятовского уехать из России во избежание нового скандала, потому что Петр Федорович очень вспыльчив и часто меняет свои решения.
Екатерину разлучили с фаворитом, но она всю жизнь любила Понятовского. Он не был первым любовником Екатерины, но он был первой истинной ее любовью.
От Понятовского у Екатерины родилась дочь Анна, которая вскоре умерла.
В это время Екатерине было уже двадцать восемь лет. Она завоевала себе положение при дворе. Елизавета оценила ее твердый ум и гордость и часто прибегала к ее советам в европейской политике. Все министры стали считаться с Великой княгиней больше, чем с наследником престола. И сам Петр Федорович видел в ней свою опору. Во всех затруднительных положениях он спрашивал у нее, как найти выход.
Романовы вообще были склонны подчиняться своим женам, даже тем, которых им насильно навязывали.
Елизавета Петровна незадолго до смерти заболела каким-то странным страхом. Она боялась остаться одной в комнате, ей чудились призраки замученных ею людей.
Она боялась, что ее могут убить, и каждую ночь ночевала в другой комнате дворца, чтобы убийцы не могли ее найти. Ее морганатический муж Разумовский подпал под подозрение, и она сошлась с простым Преображенским унтер-офицером Иваном Шуваловым.
При дворе воцарилось невероятное бесстыдство.
Царица тайно от придворных дам принимала своего любовника, а Екатерина разделила свою приемную комнату перегородкой. За ширмой всегда сидел какой-нибудь ее фаворит, а рядом она принимала посетителей. Тут же, за ширмой, стояло судно для отправления естественных потребностей. Екатерина настолько утратила женственность, что, сидя на судне за ширмой, вела беседы с придворными и выслушивала доклады министров, которые приходили сперва к ней, а потом к царице.
А Петр Федорович ворчал, что Екатерина не стесняется рожать в его доме детей, в сотворении которых он не принимал никакого участия.
– Бог знает, где она берет этих детей, – говорил он придворной даме Головиной, когда Екатерина забеременела в третий раз, уже после отъезда Понятовского.
Это был плод связи с Нарышкиным. Хотя она продолжала любить Понятовского, но необузданный темперамент не позволял ей жить монахиней. Она не могла обходиться без мужчин, а распущенный двор Елизаветы не мог воспитать в ней сдержанность. Вообще немцы отличаются своим властолюбием, как англичанам характерен разврат, а французам сладострастие, которое во многом отличается от сладости любви.
Петр Федорович затаил жажду мести за попранное мужское самолюбие до смерти Елизаветы Петровны и открыто говорил, что по восшествии на престол запрет жену в монастырь за развратное поведение.