Роза обхватила Марко за плечи. Она вся дрожала от охватившего ее желания.
– Возьми меня, любовь моя. Прошу тебя. Сейчас же.
– Если бы я знал, что ты все еще хочешь его… – проворчал Марко.
– Нет, что ты!
– Я раздел бы тебя догола и пронзал до тех пор, пока бы ты не попросила о пощаде.
– О, прошу тебя, сделай так, – взмолилась Роза, лихорадочно расстегивая пуговицы на рубашке Марко. – Я так давно не чувствовала на своем теле твои сильные руки.
Марко усмехнулся.
– Бог мой, да ты совсем лишилась стыда.
Роза прижала руку к рвущейся из брюк плоти Марко.
– Как только тебе могло в голову прийти, что я все еще хочу Карлоса, – ворковала Роза. – По сравнению с тобой, мой сильный жеребец, он всего лишь жалкий стручок фасоли.
Марко рассмеялся от души.
– Слыша об этом подонке такие вещи, начинаешь невольно жалеть его.
Снова прижав к себе любовницу, Марко страстно прошептал:
– Моя дорогая, я так хочу тебя.
– А ее ты называл милой, – надула губки Роза. – Меня ты так еще никогда не называл.
Марко прижал любовницу к стене и расстегнул ей лиф платья.
– Но ведь ты – мой котенок. И у тебя есть острые коготки.
– Да, почти такие же, как и у твоей проклятой зверюги. – И Роза подкрепила свои слова на деле, вцепившись «коготками» в плечи Марко.
С его губ слетел тихий стон, и он поспешно приподнял юбки Розы. Обхватив испанку за бедра, Марко приподнял женщину и поцеловал твердый сосок ее груди.
Розу душила неистовая волна желания.
– О, сердце мое. Возьми меня скорее. Наполни своей любовью.
– Ты пожалеешь, – поддразнил любовницу Марко. – Нет.
Марко усмехнулся.
Он знал, что Роза не будет жалеть ни о чем. Продолжая ласкать губами ее грудь, он резким и быстрым движением вошел в нее. И почти тотчас же с губ Розы слетел глухой стон. Когда же она припала к Марко и обвила ногами его талию, он вовсе потерял всякий контроль и стал быстрее и неистовее пронзать ее.
***
В комнате напротив лежала в постели и гладила Пэнси Кристина. Она прекрасно знала о том, чем занимаются за закрытыми дверями Марко и Роза, и ее всю так и передергивало от ревности. Они думают, что она еще ребенок и ничего не понимает. Но это совсем не так.
Когда она жила вместе с отцом и мачехой в Чарлс-тауне, они тоже часто вот так уединялись. Порой Кристина слышала из их спальни тихие стоны, и на фоне всего этого в представлении ее сложилось определенное впечатление о физической связи между мужчиной и женщиной.
О, ну почему она еще ребенок? Ну почему не женщина? Женщина, которую бы всем сердцем любил Марко?
Кристину постепенно охватывало неистовое собственническое чувство. Даже не переступив еще порог юности, она уже знала, что хочет сделать своим этого высокого белокурого пирата с красивой улыбкой и смеющимися глазами. Она знала, что ни с кем не захочет его делить.