криво улыбнулась она. С тех пор как она дала свадебный обет в предновогодний день, ее жизнь круто изменилась.
Локлейн изумленно наблюдал, как она торгуется, пытаясь получить с хозяина побольше и рассказывая мистеру Мерфи байку о том, как ее сестра умерла перед свадьбой и теперь платья и драгоценности, предназначавшиеся ей как приданое, были не нужны. Непроницаемый с виду хозяин был тронут душераздирающей историей молодой красавицы. И поскольку все вещи были высочайшего качества, он предложил ей столько, что при других обстоятельствах показалось бы Локлейну целым состоянием. Но Мюйрин все набивала цену. Локлейн разволновался так, что душа ушла в пятки. Он не сомневался, что Мюйрин перегнула палку. Сейчас старик скажет, что она просит слишком много.
Но Мерфи наконец-то сдался и принялся отсчитывать сумму, хрустя купюрами и звеня золотыми монетами.
– У вас не найдется более мелких денег? – вежливо спросила она.
Хозяин ломбарда дал ей купюры помельче. Когда она вышла оттуда, ее кошелек чуть не лопался. Теперь она повеселела, ее охватило удивительное чувство свободы.
– Это было нетрудно, – сказала она с довольной улыбкой, глядя на суровое лицо Локлейна. – Теперь нужно, чтобы Падди отвез эти вещи на станцию, пока мы посмотрим конюшню, о которой вы мне говорили.
– Да зачем же?
– Конечно, чтобы продать коляску! – воскликнула Мюйрин, переходя улицу, чтобы кратчайшим путем подойти к коляске.
– Но, Мюйрин, как же вы обойдетесь без нее? – прокричал он, когда она убежала вперед.
Она благополучно перешла на другую сторону улицы и повернулась к нему:
– Пойду пешком, как все.
– А упряжка?
– Лошадей тоже придется продать. Вы же знаете, что у нас нет выбора. Если поторопиться, мы можем успеть и вечером будем в Вирджинии.
Локлейн изумленно смотрел на нее, а она почти вскочила в коляску, крикнув Падди, чтобы тот поторопился.
Когда они прибыли на станцию, Падди выгрузил их сумки и дорожный плед и согласился подождать их здесь. Они быстро сверили время отправления колясок и выяснили, что одна изних, несмотря на отвратительную погоду, выезжает в четверть третьего.
– Давайте же, Локлейн, нам надо поторопиться! – подгоняла она, усевшись рядом с кучером и взяв поводья.
Локлейн смотрел во все глаза, как она хлестнула лошадей, так что они понеслись, и, следуя его подсказкам, умело курсировала по булыжным мостовым Дублина.
– Боже правый, а коляской-то управлять вы как научились, Мюйрин?
– Результат моей необузданной молодости. Я все время сбегала, и со слугами я дружила. Это было непростительной обидой для моей матери и сестры. Но я всегда чувствовала, что слуги никогда не станут считаться с тобой, если не будут видеть, что ты не боишься запачкать руки, делая грязную работу. И кроме того, это гораздо интересней, чем вышивать или плести кружева, – добавила она, подстегивая лошадей.