Томас погасил сигарету, продолжая улыбаться:
– Мужчины и женщины… Будто бы не нашлось других тем.
Но других тем действительно не нашлось. Я скрестила ноги и ударилась коленкой о край стола.
– Что не так?
– Допустим, что мы на самом деле по-разному относимся к правде, но не так. Все сложнее. Все гораздо сложнее.
«Все гораздо сложнее». Это было мнение Томаса, выражавшееся в одной фразе. Для меня же, наоборот, все было гораздо проще. По крайней мере некоторые вещи. Все сложное было простым.
Было около трех часов дня. Меня бы не удивило, если бы было пять часов, но я не следила за временем. Мы заняли столик напротив стены под портретом Либертад Ламарк. Я сидела спиной к окну и могла видеть весь книжный магазин. Продавцы раскладывали на столах для распродажи книги об искусстве. Было жарко. Здесь, наверное, не работал кондиционер, или его специально не включали в это время в целях экономии, потому что народу почти не было.
– На прошлой неделе я получил письмо без имени отправителя, которое начиналось так: «Тебе лучше не читать это письмо», – сказал Томас, зажигая еще одну сигарету. Мошка, ползавшая по краю стола, поднялась в воздух и улетела, выделывая пируэты. – Я убрал его обратно в конверт и порвал на мелкие кусочки.
– Я тебе не верю. Никто бы так не сделал. Ну разве что Сати. Сати поступал еще более странно: он отвечал на письма, которые ему посылали, даже не прочитав их. У него дома нашли все письма нераспечатанными.
– Ага, – сказал Томас, – у тебя всегда наготове какая-нибудь цитата или анекдот по случаю. Ты прямо как музыкальный автомат.
– Что это такое?
– Это такие автоматы, которые проигрывают музыку в барах. Стоит нажать на кнопку, и тут же начинает играть мелодия.
Я опустила глаза и допила свой кофе. Томас обладал удивительной способностью заставлять меня чувствовать себя глупо. Я не могу сказать, что мне это не нравилось, скорее наоборот. Я была уверена, что запачкалась пеной от кофе.
– Если кто-то мне говорит, что я не должен читать письмо, то это означает одно из двух: мне собираются рассказать что-то плохое, либо это чья-то глупая шутка. В любом случае, зачем мне тогда его читать? – Он протянул руку, чтобы очистить мой нос от пены. – Видишь, это так типично для женщин.
Я посмотрела на него. Я запачкала нос кофе?
– Они хотят знать правду, – продолжил он, – но, вероятнее всего, узнав ее, они ничего не смогут сделать. Мужчины же, наоборот… Разница в жизненной позиции: если они что-то узнают, то начинают действовать.
Новая работница книжного магазина оперлась руками на наш столик. У нее были очень длинные, покрытые черным лаком ногти и короткая футболка, которая открывала пупок, находившийся на уровне моей чашки.