— И сколько еще ты намерен держать меня здесь?
— Я пока не решил, — кратко отвечал он.
— Но ведь лорд Грэнвилл не станет платить за меня выкуп. И ты это отлично знаешь.
— Мое решение вовсе не связано с поступками Като.
— Ты меня убьешь? — У Порции пересохло во рту.
— С чего это ты взяла? — нахмурился Руфус.
— Но ведь ты вор и похититель людей. И ты ненавидишь Грэнвиллов. А я — одна из Грэнвиллов, — выпалила она, стараясь не пугаться при виде пламени, которым полыхнули синие глаза, и тонкой жилки, затрепетавшей у него на виске. Повисло Напряженное молчание. Наконец Руфус холодно отчеканил:
— Твои обвинения уже сидят у меня в печенках. Советую тебе думать, что говоришь. Ведь ты ничего обо мне не знаешь. А потому до поры до времени лучше тебе держать рот на замке. — И он повлек ее наружу, грубо схватив за локоть.
Порции приходилось вприпрыжку поспевать за своим разъяренным спутником, который и не подумал придержать шаг. Бесстрастным тоном, за которым явственно угадывалась бушевавшая в нем ярость, Руфус цедил слова, сообщая о том, насколько неприступна горная твердыня, целиком подчиненная своему суровому хозяину.
Все так же стремительно Руфус пересек из конца в конец деревню, даже не потрудившись замедлить шаги, чтобы отвечать на приветствия своих солдат, — он лишь коротко кивал, когда ему салютовали те, кто отрабатывал строевые приемы, точил острия пик или чистил мушкеты. В этом военном лагере не было места для безделья. Порция изрядно смутилась, когда поняла, что не вызывает в солдатах особого любопытства: на них смотрели так, как будто хозяин взял на прогулку свою собаку — и — не более. Неужели же эти люди так привыкли без рассуждений принимать все без исключения поступки Декатура?
Слушая, как он отдает приказания, Порция начинала понимать, отчего воины графа Ротбери относятся к хозяину с таким благоговением.
Он мог прослыть разбойником, главарем шайки таких же отверженных, каким был сам, однако сумел сделать из этой глухой горной деревни настоящий военный лагерь, подчиненный строгой дисциплине. Помнится, даже Джек, при всей своей ненависти к Декатуру, отдавал ему должное как серьезному противнику. Отец возмущался разбойничьими выходками Руфуса и в то же время испытывал невольное уважение к человеку, чью ненависть никогда не стоило сбрасывать со счетов. То же уважение проскальзывало в нарочито безразличном тоне Като, подробно выпытывавшего малейшие подробности дорожного приключения Порции. Маркиз желал знать все о своем заклятом враге.
Порция внезапно сообразила, что эта навязанная ей прогулка по деревне Декатур позволит потом рассказать Като много любопытного. И от этой мысли ей снова стало не по себе. Неужели Декатур разрешил бы ей ознакомиться с системой своей обороны, если бы собирался отпустить восвояси?