— Мои ноги принадлежат мне, — заявила она, и я не желаю, чтобы их трогали. Будьте любезны перевести это, господин калиф.
— Нет, — сказал Абул, — это преступление — портить красоту. Кроме того, для этого больше уже нет необходимости.
О, но она есть. Сарита прикусила язык, и снова отдернула ногу. В следующую секунду Абул уже сидел на ее ягодицах. Ощущение его тела, прижимающегося к ней в столь интимном месте заставило Сариту зарыться лицом в подушку. Она чувствовала, что Лейла снова занимается ее ногами так, как будто бы не случилось ничего, выходящего за рамки обыденного. Но, может быть, у калифа вошло в привычку сидеть голышом на женщинах, с тем чтобы заставить их не двигаться. В этом месте, когда дело касалось калифа и женщин, все казалось обыденным.
— Такое маленькое создание ничего не стоит удержать!
— Ты дашь Лейле делать то, что она должна делать, или я должен оставаться там, где я есть?
— Я не буду двигаться, — пробормотала Сарита в подушку.
— Не понял, — вежливо сказал Абул, склоняясь к ее уху, — скажи немного громче.
— Я сказала, что буду лежать неподвижно, — выдохнула Сарита.
— Жаль, — Абул соскочил с нее, — я наслаждался своим положением.
— Вы нечестно играете.
— А я и не обещал играть честно, я говорил только, что не буду принуждать тебя, — он снова растянулся на своем диване.
— Ты отлично знаешь, что я намерен использовать каждую возможность для того, чтобы совратить тебя, — глаза его стали озорными, а это, моя упрямица, включает в себя и долгие совместные ночные часы, которые мы с тобой будем делить.
— Еще одна такая ночь? Нет, это будет непереносимо. Я откажусь прийти к вам, — заявила она с бравадой. — Вы не можете принуждать меня к тому, чтобы делить с вами ложе.
— Ты путаешь «не могу» и «не буду», — сказал он задумчиво. — В этом месте я могу все, но не вижу в этом необходимости. Я просто приду к тебе сам.
«И не найдешь меня», — подумала Сарита.
Решительность — это, видимо, все, что у нее осталось для того, чтобы бороться с собой в этой ситуации.
Лейла начала водить чем-то по ее спине.
— Что она делает? — Сарита попыталась вытянуть шею.
— Удаляет грязь с твоего тела, — сказал Абул, — она сходит вместе с маслом.
— Но не может быть, чтобы я была грязной, — после всех этих ванн, — заявила Сарита.
Абул рассмеялся.
— Обычная вода не может так очистить тело.
Пар отправляет нечистоты на поверхность, а удаляет их масло и стригиль.
Сарита удивилась, как случилось, что она столь поразительно невежественна в том, что касается такой важной вещи, как чистота? Или они просто пытаются объяснить с помощью науки то, что и без нее понятно каждому. Она представила себе, как усмехнулись бы мужчины ее племени, услышав подобные рассуждения. Они наверняка сочли бы их признаками слабости и упадка. Но в Абуле Хассане не было ничего упадочного, не было даже намека на слабость.