Заметили, наконец, пришедшего Павла. Весь в грязи, в ссадинах; земля в волосах, в бороде, одежда порвана. Сидит на камне, улыбается, слушает.
Бессмертные уходили, закончив свои дела.
- Спасибо тебе, Иешуа-бен-Пандера, - сказал гигант с львиной головой.
Впрочем, сейчас в его лице почти не осталось сходства со зверем. Он завязал на затылке белокурые волосы и надел черную повязку на один глаз.
- Спасибо, - повторил он. - Мы хорошо провели время на твоей земле.
- Ты нашел, что искал? - спросил Иисус.
- Да. Теперь допишу свою поэму. Не хватало нескольких строк, и я нашел их.
- Ты придумал название?
- "Эдда", - ответил белокурый поэт.
- А зачем ты закрыл глаз, Один? - улыбнулся Иисус.
- Мне понравился образ, - пояснил поэт. - Я тоже буду говорить всем, что отдал глаз за науку и мудрость.
- За возможность видеть незримое, - поправил Стефан.
- Пусть будет так, - согласился Один. - Прощайте. Пойдем, Хель! Смерть застучала цепью.
- Спасибо тебе, Иешуа-бен-Пандера, - сказал черный гигант с кувшином в руках. - Мы тоже уходим. И мы забираем чашу.
Павел улыбался, слушал, неподвижно глядя на заходящее солнце.
Его спутники встревожились.
- Савл, Савл, - тихонько позвали его.
Он не откликнулся.
- Савл! - Его позвали снова.
Молчит, улыбается, не слышит.
Тронули за руку.
- Вы меня зовете? - спросил Павел.
- Тебя.
- Зовите меня Павел.
Спутники не стали спорить.
- Что с тобой, господин? - озаботился Димас.
- Ангелы говорят со мной.
Евреи заволновались, зашептались. С праздничными лицами расселись возле Павла. Посидели, помолчали.
Молчал и Павел.
- Кто именно говорит с тобой? - не выдержал один из евреев, самый болтливый.
- Христос.
- Это который?
- Иисус - назарянин, распятый три года назад в Иерусалиме.
Евреи удивленно зашумели, зашелестели: "Иисус?.. Иисус... Тише, с ним говорит Христос!".
- А ты не падал, господин мой? - участливо спросил Димас и бережно смахнул пыль с края одежды своего хозяина.
Но, уже смахивая, понял, что поторопился. Евреи посмотрели на него неодобрительно, и он, вздохнув, отошел.
- Ты слышишь Его сейчас? - спросили спутники Павла.
- Нет.
- Он ушел?
- Не знаю.
"Тише, тише! - зашептали евреи. - Вы мешаете ему слушать. Слушай, Павел!".
Павел сидел на камне, улыбался, слушал.
Просидел так всю недолгую ночь. Евреи вздремнули по очереди и утром отвели Павла в Дамаск.
Павел доверчиво шел, держа за руку раба Димаса, грека. То и дело подносил другую, свободную, руку к глазам и счастливо смеялся, оттого что не видит ее. Он помнил, что рука у него очень некрасивая: худая, жилистая, поросшая сверху неровным волосом, пальцы тонкие, шишковатые и морщинистые на сгибах. Павел шевелил пальцами - они легко слушались его - и счастливо смеялся.