Вокруг стояла неестественная тишина.
Потом звуки начали наполнять жуткую пустоту безмолвия, воцарившуюся было вокруг нее. Сначала она услышала, как во что-то со страшным скрежетом врезался фургон. Потом увидела множество ног, устремившихся к ним. Кто-то начальственным криком приказывал – кому? – вызвать «скорую помощь» и пожарную команду. Какой-то глухой стон. Вдруг она поняла, что стонут рядом с ней, и заставила себя открыть глаза.
Ее глаза находились в нескольких дюймах от серой поверхности тротуара, и она не сразу сообразила, почему это так. Потом вспомнила о Габриеле и повернула голову. Он лежал в нескольких футах от нее. Ужасающе неподвижный. А возле его головы зловеще поблескивала лужа крови. И только тогда она закричала.
Уже несколько часов Клаудия сидела рядом с ним, ожидая, когда он окончательно отойдет от анестезии. Два раза он был близок к этому. Один раз даже что-то проговорил, но она видела, что он не вполне еще пришел в сознание.
Теперь, когда он повернул голову, когда она увидела, что его синие глаза ясны и осмысленны, ярко выделяясь на фоне неестественно бледной кожи, когда он улыбнулся, она встала с осточертевшего стула, взяла его за руку и прошептала:
– Габриел.
– Мне нравится твоя новая прическа. Прости, я не успел сказать тебе раньше.
– Нет, милый, молчи.
Черт! Не хватало еще разреветься! Но именно сейчас, когда он пришел в себя, на глаза ее навернулись слезы.
– Ты не поранилась?
Она всхлипнула, не в силах совладать с переполнявшими ее чувствами.
– Благодаря тебе. Ты спас мне жизнь.
– Вовсе нет. Если бы я не задержал тебя на улице, ты находилась бы в доме, в полной безопасности.
– Не совсем так, Габриел. – Она колебалась. – Ведь это не несчастный случай. Он пытался убить меня. Именно то, о чем ты и хотел предупредить меня, разве не так? Ты говорил, что есть кто-то еще.
– Кто он? Кто тот человек в фургоне?
Она назвала ему имя, которое он знал, которое знали многие, и догадка озарила его сознание.
– Тот, что погубил твою мать? Клаудия кивнула.
– Но почему?
– Почему он напал на меня? – Она пожала плечами. – Кто его знает. Папа убежден, что во всем виноват фотограф. На снимке, который напечатали в газетах, я очень похожа на мать в ее лучшие дни, а фотограф еще настоял на том, чтобы я и волосы причесала, как это делала она. Я даже надела одно из ее платьев. Он, вероятно, узнал его, вспомнил. Возможно, он сам когда-то купил его для нее.
Клаудия прикрыла глаза, пытаясь отогнать видения пережитого ужаса. Габриел подождал немного, потом тихо сказал:
– Отмщение?
– Да, полагаю, он давно свихнулся, но со стороны до последнего времени это совсем не было заметно.