— Добро, — согласился Бредаль и подозвал Спиридова: — Изготовь сей же час приказ. Мичману Рыкунову на первом мортирном боте следовать к Азову, сопровождать дюжину лодок. — Бредаль на минуту замолк, размышляя. Путь дальний, плыть в одиночку. — Старшим, укажи, пойдет каптри Дефремери.
Оповестив Дефремери и Рыкунова, Спиридов принес приказ на подпись Бредалю.
— Молодцом, ловко ты прописал Дефремери на все случаи. Позови его ко мне, а потом пускай на приказе подпись учинит, от нее не отвертишься.
Выйдя от Бредаля, повеселевший каптри читал приказ в канцелярии:
«Неприятелю, каков бы он силен ни был, отнюдь не отдаваться и в корысть ему ничего не оставлять. Впрочем, имеете поступать по регламенту и по прилежной своей должности, как честному и неусыпному капитану надлежит».
Дефремери лихо расписался и пошел, посвистывая, к пристани. Вечером мортирный бот отошел от причала, на выходе его поджидала дюжина лодок.
— Паруса поднять! — кивнул Дефремери боцманмату Рудневу и повернулся к недовольному мичману Рыкунову: — Не горюй, мичман, принимай команду, а на лодки передай — весла на воду, пускай в кильватер пристраиваются.
До Федотовой косы отряд добрался благополучно. Вечерело, ветер стих. Оглядывая горизонт, Дефремери заметил на юге одинокий парус.
— Не по душе мне эта холстина, — передавая зрительную трубу Рыкунову, промолвил каптри. — Передай на все лодки: уходить по-над камышами на вест и пробираться к Азову по способности.
Коротка летняя ночь, к рассвету ветер посвежел, только бы и сниматься с якоря, но не спавший всю ночь Дефремери помрачнел:
— Вишь, обложили нас, как медведя в берлоге.
В предрассветной мгле вдали грозно ощетинился пушками линейный корабль, а в обе стороны от него дугой, веером рассыпались парусники и галеры.
— Не осилить нам такую громаду, — протяжно вздохнул Рыкунов, но его перебил каптри.
— Значит так, шлюпки немедля за борт, на них всех раненых, остальным в воду и на берег, в камыши, уходить подалее. — Дефремери говорил громко, вся команда на верхней палубе замерла. — Кто по доброй воле, пускай остается. А сей же час канонирам снарядить мортиры и порох на палубу до крюйт-камеры насыпать.
Не прошло и получаса, на воде зашлепали веслами шлюпки: держа над водой ружья, уходили к берегу матросы, оглядываясь на осиротевший первый мортирный бот. На его борту замерли на мгновение, как бы прощаясь с товарищами, каптри Дефремери, боцманмат Руднев и безымянный матрос. А турки тем временем подошли к боту на пистолетный выстрел и, заметив, что судно опустело, не стреляли.