Посматривая на Мишукова, президент Адмиралтейств-коллегии размышлял: «Староват становится Захарий, но хорохорится, подумывает, как бы отсидеться в гавани. Самому мне бы отправиться в Кронштадт» небось и он так подумывает». И, словно отвечая на немой взгляд Мишукова, проговорил:
— Постарайся все произвести досконально, а мне нынче недосуг. — Головин скривил в улыбке рот: — Правительницею велено быть на великом торжестве. В субботу провозглашается обручение ее любимицы Менгден с небезызвестным графом Динаром.
Мишуков понимающе кивнул, насмешливо переглянулся с Урусовым.
История эта тянулась уже много лет. Едва появившись при дворе Анны Иоанновны, семнадцатилетняя принцесса Мекленбургская еще до замужества втюрилась по уши в саксонского посланника Морица Линара. Связь их зашла так далеко, что могла расстроить все планы императрицы о будущих наследниках престола. Пять лет назад по ее требованию саксонский посланник был отозван. Теперь же, добравшись до власти, 23-летняя правительница Анна Леопольдовна немедля вытребовала своего возлюбленного ко двору. Придворные вельможи со страхом поеживались. Им явно мерещился новоявленный Бирон, на роль которого недвусмысленно намекала правительница. Для того чтобы хоть как-то сгладить пересуды о постоянном присутствии в своих покоях Линара, она решила женить его на своей верной подруге недалекой фрейлине Юлиане Менгден.
Обручение прошло на славу, и Линар укатил в Саксонию улаживать свои дела перед свадьбой.
А Головин верно подметил нерасторопность шведов в Финском заливе. Они явно не торопились показать свой воинственный пыл на море. Да и на суше шведские генералы действовали вяло, чем не преминул воспользоваться главнокомандующий русскими войсками фельдмаршал Ласси.
Стремительным ударом русские войска разгромили шведов под Вильманстранд, овладели этой крепостью и пленили генерала Врангеля. Шведы отошли и начали собирать силы. К ним прибыл новый главнокомандующий фельдмаршал Левенгаупт. Он велел подбросить в расположение русских полков прокламацию о намерении шведов «избавить достохвальную русскую нацию, для ее же собственной безопасности, от тяжкого чужеземного притеснения и бесчеловечной тирании и представить ей свободное избрание законного и справедливого правительства».
Шведский король, вроде сочувствуя русским, откровенно намекал на поддержку Елизаветы.
Все «возмутительные» листки доставили в Петербург. Всполошились Антон-Ульрих и Остерман. Встревоженный больной канцлер велел на руках отнести себя к правительнице.
— Ваше величество, несомненно готовится против вас злой умысел, надобны срочные меры.