На третий день задул восточный ветер, и двухмачтовый галиот с прибывшими отплыл в Керчь. Сенявин приглядывался к начальнику галиота, посматривал на паруса, слушал его команды. На таком судне он был впервые. Довольно крутые волны, не то, что на Балтике, били в корму, норовили сбить с курса, и двое рулевых матросов с трудом удерживали громадный румпель.
— Море здесь мелкое, — делился с ними лейтенант, — меляки да косы вокруг. Волны круты и коварны. Не ровен час, шторм разыграется так, что днищем можно и дна коснуться. Потому тут все суда плоскодонные.
Высунувшись из каюты, Лызлов поманил Дмитрия. В углу на рундуке примостился поручик, который прискакал на пристань, весь в пыли, перед самым отходом галиота. Лызлов познакомил их. Оказалось, это курьер от самого Потемкина, послан к начальнику эскадры. Поручик интересовался петербургскими новостями, вздыхая, вспоминал привольное житье в столице.
— А здесь, господа, не разбежишься. Правда, мне-то грех жаловаться. Со светлейшим князем не соскучишься, а в полевых войсках тягостно. Особливо в Крыму.
— Что так? — спросил Лызлов.
— Смута в Крыму уже который год не прекращается, — начал поручик, — тому причин немало. Когда Шагин-Гирей утвердился в Бахчисарае, — рассказывал он, — турки продолжали домогательства. Порта тайно возбудила против него крымских татар, посылала своих эмиссаров в Закубанье, к горцам и ногайцам. Тогда-то в Таврию послали с войсками генерал-поручика Суворова, но строго наказали — порядок наводи, а войны не начинай. Суворов все сладил, к тому же и турецкий флот по-мирному из Ахтиарской бухты изгнал...
— Каким же образом? — прервал недоуменно Сенявин и переглянулся с Лызловым.
— Сметливый сей генерал. — Поручик усмехнулся и продолжал: — В Ахтиаре стояли корабли турок, а вокруг казачьи пикеты расположились. Как-то янычары обманом двух казаков на берегу остановили, стрелять по ним начали и одного казака убили. Суворов сразу по всем бухтам укрепления поставил, батальоны с артиллерией да конницей расположил. Турецкому адмиралу передал, что с оружием их на берег не пустит. Ну, а туркам и вода и припасы нужны. Да и под пушками стоять, видимо, надоело. Убрались они из Ахтиара восвояси потихоньку.
Поручик вынул трубку, набил табаком и закурил.
— А что же с Шагин-Гиреем стало? — спросил Лызлов.
Поручик махнул рукой.
— В Тамани проживает старший брат крымского хана — Батыр-Гирей, фанатик, приверженец старинных обычаев и ревностный мусульманин. Осенью прошлого года он подбил ногайцев и крымских мурз против брата и начал его везде поносить и подстрекать против татар. К тому же глава мусульман — крымский муфтий — в своих проповедях обличает Шагина в отступничестве от Корана и подражании неверным. Того и гляди, Шагин-Гирею придется смазывать пятки салом, — закончил поручик.