Раньше Энни не могла бы даже представить себе, что родные, самые близкие люди могут причинять друг другу боль. Ее сердце сжалось: сколько же страданий он перенес?! Энни хотелось сказать Чейсу какие-то ласковые, теплые слова, чтобы загладить свое порой эгоистичное поведение. Она не могла простить себе, что так беззастенчиво вторглась в его жизнь, нарушила его покой. Она приставала к нему со своими проблемами, почти не задумываясь о его переживаниях. Теперь Энни поняла, почему Чейс так разозлился, когда она превратила его хижину в нечто похожее на дом. Любые напоминания о призрачном семейном очаге отзывались в нем болью.
– Чейс, – произнесла она, подбирая слова, – я поняла, что мое появление доставило тебе много неприятностей. Я вижу это сейчас и прошу прощения. Я бы хотела сделать все по-другому. Извини, что перевернула вверх дном твой дом. Когда вернемся, я сделаю, как прежде...
– Не бери это в голову, – сказал он с нежностью, пытаясь предупредить взрыв эмоций. – Я понимаю – ты хотела, как лучше. И тебе не в чем упрекать себя, Энни. Никто ни в чем не виноват. Ты пришла ко мне потому, что тебе некуда больше идти.
Энни попыталась заговорить, но не смогла. Она не ожидала от него жалости и сочувствия.
– Это правда, – прошептала она робко. – Мне некуда больше идти... Но я искала и нашла бы тебя в любом случае, Чейс. – Она колебалась, стоит ли продолжать. Но он не прерывал, а ей так нужно было сейчас выплеснуть из сердца все наболевшее. – Просто дело в том, что я не смогла забыть тебя. Ты появился в моей жизни, когда я потеряла все. Рисковал собственной жизнью ради меня, и я в тебя сразу же влюбилась. Ну, ты представляешь, как это бывает у девчонок. Первая любовь, поклонение герою и все такое...
– Девушки со временем перерастают это, – сказал Чейс и перевел взгляд на вход в шахту.
Его внезапная холодность застала Энни врасплох. Он что, окончательно закрыл от нее свое сердце? Даже красивый его профиль был в эту минуту предостерегающе строг. Чейс показывал, что и впредь намерен держать дистанцию.
Энни почувствовала, как боль разрастается в ней, ей стало трудно дышать.
– Несчастье в том, что я так и не переросла свою первую любовь. И, наверное, никогда не перерасту.
Чейс резко оглянулся, глаза его беспокойно сверкали.
– Нет, Энни. Не говори того, о чем мы оба пожалеем.
Но Энни уже не могла остановиться. Огонь, пылавший в груди, вырвался наружу. Несмотря на его протестующий взгляд, она зашептала:
– Я люблю тебя, Чейс. Люблю и ничего не могу с собой поделать.
Но словно порыв холодного ветра налетел вдруг – Чейс отвернулся от нее. Энни уже не нужно было слышать ответ, чтобы понять, что она опять поторопилась и тем оттолкнула его. Она увидела напряженную спину и произнесла его имя, извиняясь перед ним и злясь на себя. Энни казалось, что в ее груди открылась старая рана. Она вскочила на ноги, прижимая к себе руки: да есть ли у нее, в конце концов, гордость?! Если имеется где-то такое место, откуда он не увидит и не услышит ее, она должна уйти туда.