— Мне не до шуток, — вскинула голову Бесс, и тут Кинкейд заметил, как же высока эта женщина, вспомнил, как сильна — как отчаянно она сопротивлялась в тот день, когда он «позаимствовал» в лесу ее кобылку.
— Твою скотину я вручил Джоан Поллот, — сказал Кинкейд. — А она ее продала, даю голову на отсечение.
— Мне нужен ты, — оборвала его Бесс. Кинкейд с издевкой глянул ей в глаза.
— Я повторяю, подружек для утех я выбираю себе сам. Ты можешь купить мой контракт, но меня ты не купишь.
— Силы небесные, ты что, не можешь отвлечься от любимой темы? — взорвалась Бесс. — Закрой рот хотя бы на пару минут, и я сообщу тебе нечто, что способно изменить твою жизнь по крайней мере на ближайшие сорок лет.
— Я не собираюсь все это время выхаживать твой табак, красотка, и нечего толковать об этом.
— Ты будешь меня слушать, или мне уйти и поискать настоящего мужчину вместо безмозглого пустослова?
— Ну, говори, хозяйка, говори, — милостиво разрешил он.
— Насколько мне известно, ты разбираешься в кораблях, парусах и морях.
Он кивнул. Куда клонит эта чертовка?
— И ты хорош и в бою, и в поединке?
— С товаром по морю я ходил девять лет. И пистолет от клинка уж как-нибудь отличу. — Кинкейд прищурился. — А что, ты войну собираешься соседям объявить?
— Нет, не войну. И не соседям. Мне надо совершить небольшое путешествие к испанским землям.
— Ну-ка, ну-ка, продолжай. Становится интересно.
— Я хочу, чтобы ты сопровождал меня в поисках сокровищ, которыми когда-то разжился мой дед и которые спрятаны в центре Панамы.
Кинкейд расхохотался.
— Блестящая шутка! И ради этого ты решила посреди ночи поднять несчастного, измученного узника?
— Я говорю совершенно серьезно, — произнесла Бесс. — У меня есть карта, где искать клад. Нужен только человек, который помог бы мне в этом деле.
Кинкейд резко оборвал смех и пристально посмотрел девушке в глаза.
— А почему меня должно интересовать такое безумие — тащить белую бабу аж в Панаму, прямо в пасть к испанцам?
— Потому что ты получишь то, что только я могу тебе дать.
— И что же это?
— Свобода. И золото, чтобы удержать ее.
Глаза Кинкейда сверкнули.
— А почему я должен верить тебе, англичанка?
— А почему я должна верить тебе? — в тон ему ответила Бесс.
Гроза все бушевала, сотрясались стены конюшни. Но даже бесконечные молнии — то огненно-красные, то серебристо-голубые — не несли в себе того накала, который, внешне незаметный, поселился сейчас в камере пленника. Бесс судорожно сглотнула, стараясь крепко держать фонарь. Она не могла позволить себе, чтобы Кинкейд заметил ее волнение. Перед ней был грозный противник. Одним ударом этот громила мог убить ее; ручищи с длинными, жесткими пальцами, сомкнувшись на горле, в два счета лишили бы ее жизни. Она не успела бы и крикнуть. А ведь у него есть веские причины желать ее смерти: она высекла его, как скотину, она унизила его, оскорбила каждую частичку человеческого достоинства..