— Бесс! — снова позвал он, но она не отзывалась. — Бесс, не оставляй меня… Бесс…
От мучительной боли в сердце плечи его содрогались. Надежда меркла.
Но именно в этот момент Кинкейд отчетливо услышал тихий полувздох-полустон. Ресницы ее задрожали, и вот, наконец, приоткрылись хрустально-голубые глаза. Взгляд их сначала был непонимающим и отрешенным, но потом очи ее будто вспыхнули. Бесс узнала его.
— Кинкейд… — со слабой улыбкой прошептала она. — Где же ты был?..
Кинкейд вновь поцеловал ее, прижал к себе; он впивался в губы девушки, распаленный осуществившейся надеждой. А Бесс, к великому изумлению, обвила руками его шею, прильнула к нему и ответила на поцелуй с жаром, отнюдь не присущим еле живой женщине.
Щеки ее порозовели, она прерывисто и тихо вздохнула, поглядывая на Кинкейда из-под полуопущенных ресниц. Девушка медленно провела влажным языком по пересохшим припухлым губам.
— Тебе говорили, какой ты красивый? — хрипловато проговорила она.
Кинкейд судорожно сглотнул. Соленая морская вода изменила голос Бесс, и теперь он стал соблазнительно низким. Волна чувственного возбуждения охватила Кинкейда. Он все держал девушку в объятиях, наслаждаясь ласковым солнцем, теплым песком, шелковистым ветерком, сознанием того, что она живая. А губы его жгла сладость ее губ.
— Бесс… Бесс… — повторил Кинкейд, не понимая толком, наяву это все или в грезах. — Бесс… Ты это? Или призрак? — выдавил он, и вдруг сердце его дрогнуло: девушка обмякла у него в руках, закрыла глаза.
— Бесс! — судорожно сжал он ее.
— Спать… — пролепетала она.
Кинкейд держал едва живую женщину, он понимал, что она уцелела только чудом, он понимал, что жизнь едва теплится в ней, понимал… и не мог оторвать глаз от ее роскошной груди, которая едва заметно вздымалась при вздохе. Кожа была безупречно гладкой, затвердевшие от прохлады соски угадывались под тонкой мокрой тканью лифа. Он все смотрел на эту грудь, эти плечи, эту молочно-белую шею, нежный изгиб которой мог свести с ума любого мужчину. Тело девушки будто было создано для любви…
— Спать сейчас нельзя! — резко сказал Кинкейд, отгоняя наваждение, силой заставляя себя вспомнить, кто он, а кто она, где они и что сейчас происходит. Да, он целовал ее, да, она отвечала его губам, но оба они, скорее всего, просто были в плену эмоций: радость, что живы, облегчение, что нашли друг друга, надежда, что все будет хорошо…
За спиной у Кинкейда осталось немало такого, о чем он сожалел и даже чего стыдился, но чтобы воспользоваться прелестями едва живой девушки… Нет, это не в его правилах.