Бесс заметно нервничала в такой тесноте, избегая прикасаться к Кинкейду. Учитывая, что она позволяла ему утром, это было даже забавно.
— Бояться тебе нечего, — успокоил ее шотландец. — Я не кусаюсь.
— Я и не боюсь тебя, — возразила она.
— Да? Значит, ты здорово притворяешься. Девушка не поднимала головы, сосредоточенно перебрасывая с ладони на ладонь горячую ракушку.
— Я и не притворяюсь. Просто считаю, что в этих условиях нам не стоит слишком привязываться друг к другу.
— Вот, значит, как ты это называешь! — рассмеялся Кинкейд.
— И не думай, пожалуйста, ничего лишнего! — предупредила Бесс. — Все это было ошибкой. Случайностью. Больше это не повторится.
— До Панамы путь долгий. И таких ночей, как эта, будет много. Не раз еще нам придется оставаться наедине, и…
— Я говорю, больше это не повторится. Я никогда не позволю мужчине воспользоваться моим…
— Неужели ты думаешь, что я просто хотел воспользоваться твоим состоянием?
— Нет. Я все понимаю. Ты вел себя несравненно достойнее, нежели я.
— Хорошо, что ты не считаешь меня грязным чудовищем, — мягко сказал Кинкейд, сжимая холодную, чуть дрожавшую руку девушки. Она не отдернула ее. — Бесс, разве я тебе враг? — продолжал он, глядя на ее ладонь, которая не была белой и мягкой, как у большинства городских женщин. Ее небольшая рука походила скорее на мозолистую, шершавую руку мальчишки. — Как бы там ни было, мы с тобой здесь одни. Мы вместе. Я вижу, ты немало часов проводишь в седле. И готов биться об заклад, возишься на грядках наравне со всеми.
— И на грядках, и в поле, — подтвердила она, встречая его взгляд. — Спасибо, что ты готов утешить меня, но между нами ничего не может быть.
— Да, никакой долгой связи, — согласился Кинкейд. — Я уже был однажды женат и больше в эти игры не играю. В браке мужчине далеко не всегда выпадает лучшая доля.
— Где же сейчас твоя жена?
— Горит в аду, надеюсь.
— Она что, умерла?
— Лучше бы умерла. Для себя я давно похоронил ее. — Кинкейд встряхнул головой, отгоняя тягостные воспоминания. — Не люблю говорить об этом. Она изменила мне с моим лучшим другом. И я убил его за это.
— А ее ты тоже убил?
— Хотел убить. — Он помолчал, медленно поглаживая ладонь девушки. — Наверное, мужчина и женщина, не способные к тихой супружеской жизни, не могут быть счастливы, — задумчиво продолжал он.
Волосы Бесс тяжелой мантией облегали ее плечи. На лице играли красноватые огненные блики. Кинкейд почувствовал, как снова подкрадывается к нему возбуждение. Ноздри щекотал дразняще-пряный запах женщины. Бог свидетель, он поклялся сделать все возможное, чтобы Бесс иначе взглянула на отношения мужчины и женщины.