– А меня удивил ваш рассказ о новом здании канцелярии… – заметила Жанна. – Я думала, кардиналы не должны играть в карты…
– Милая госпожа Жанна, – снисходительно осклабился протонотар, – вы руководствуетесь простодушными принципами мирян, мол, беги от греха, и грехи тебя не догонят! Но разве не есть это проявление гордыни? Как же ты можешь знать, победил ли ты искус, ежели даже не прикоснешься к нему? И разве не высшая победа святого духа над дьяволом, что деньги, выигранные s презренной игре, пошли на благое дело во славу Церкви? Только так можно бороться с лукавым, давая ему бой на его же поле! Поэтому пастырь, пасущий души, не должен бежать мирских занятий. Нет, он должен по мере сия принимать в них участие, дабы внутри, в гуще событий направлять свою паству по пути истинному!
«То-то у папы Иннокентия Восьмого столько внебрачных детей…» – ехидно подумала Жанна.
Они подошли к перекрестку и остановились у дома булочника. Мимо медленно проехала повозка, запряженная громадными волами. На повозке были закреплены бочки.
– Знаете, госпожа Жанна, – сказал протонотар, – когда я вижу этих симпатичных животных, сразу вспоминаю папу Мартина Пятого.
Жанна уже собиралась войти в двери своего дома, но остановилась и удивленно спросила:
– Почему?
– Вы не знаете историю его похорон? – постно поинтересовался протонотар.
– Нет.
– Видите ли, знаменитый своей добротой папа Мартин Пятый, чувствуя, что скоро Господь призовет его, распорядился относительно своих похорон так: «Поставьте гроб с моим телом, – сказал он приближенным, – на простую повозку, запряженную четырьмя волами. Пусть они влекут ее. туда, куда хотят. Где волы остановятся, там и похороните меня». И когда пришел день его смерти, все выполнили по его воле. По этим улочкам покатилась повозка без возницы, запряженная волами, а люди шли в отдалении. Долго возили тело папы волы по Риму, но, в конце концов, достигли Сан Джованни ин Латерано. И только приблизились они к церкви, как двери сами собой распахнулись и зазвонили колокола на звоннице. Волы вовлекли повозку под своды храма, приблизились к алтарю и опустились на колени. И все поняли, что воля Божья вела их и направляла, указывая место успокоения бренных останков его вернейшего и преданнейшего слуги.
– Это так трогательно! – промокнула платочком сухие глаза Жанна.
Сначала Жанна воспринимала свои каждодневные хождения по ватиканским коридорам с юмором, потом в ней начало нарастать глухое раздражение. Никаких видимых препятствий не было, но долгожданная аудиенция продолжала оставаться где-то в туманной дали. Дело тянулось, тянулось и тянулось. И конца края этому не было видно.