Теперь единственное, что соединяло их — пенис Джонни, погруженный в нее до отказа.
Он прислушивался к ее вздохам, ввинчивая твердое древко все глубже и глубже, словно штопор в пробку. От девушки исходил аромат дешевых духов, смешанных с мускусным запахом разгоряченной женской плоти, который всегда заводил и возбуждал его.
У нее были пережженные перманентом волосы, толстый слой косметики на лице, слишком широкие бедра, но зато груди большие, красивые, с упругими, словно розовые бутоны, сосками, которые Джонни нравилось сосать, пока девушка, застонав, не начинала молить, чтоб он взял ее.
Девушку звали Анджела и жила она по соседству, в Бруклине, недалеко от дома, где родился Джонни. Трахалась она классно, но была дешевкой. Ненасытная шлюха, животное, которое ничем ее не удовлетворишь. Джонни приходил к ней, когда хотел отвести душу, утонув в терпком омуте женского желания, грубого и неприхотливого.
Но сегодня, хотя судорожные извивы ее тела и страстные вздохи, как всегда, будили в нем ответный голод, Джонни не испытывал всегдашнего удовлетворения.
Он больше не слушал гортанных выкриков, не смотрел на слегка отвисший живот и коричневые ляжки, распластанные под ним.
Он думал о Джули.
Джонни не видел ее после той яростной ссоры, причиной которой был ее отец, ссоры, закончившейся дракой и безумными страстными объятиями, оставившими неизгладимый отпечаток в его душе.
С тех пор Джонни приходил в «Офелию» каждый вечер, надеясь увидеть Джули. Но она не появлялась.
Джонни подозревал, что случившееся обозлило ее больше, чем он представлял, а может, и устыдило. Он хотел помириться с Джули.
Наконец Джонни осмелился позвонить ей домой.
Подошла экономка или гувернантка.
— Мисс Магнус сейчас нет, — объявила она резким голосом с иностранным акцентом. — Могу я спросить, кто звонит?
Он вдруг пришел в такое возбуждение, что повесил трубку. Но позже, решив, что нельзя позволить какой-то прислуге запугивать себя, вновь набрал номер и попросил передать, что звонил мистер Марранте.
Джули не перезвонила.
На следующий день он попытался еще раз, и экономка заверила, что передала Джули его просьбу.
— Мисс Магнус знает, что вы ее спрашивали, мистер Маренти, — процедила она, пренебрежительно исказив его имя. — И я непременно передам, что вы снова звонили.
После этого он еще несколько раз безуспешно пытался связаться ней. Очевидно, для него ее теперь никогда не было дома.
Джонни не находил себе места, хотя понимал: у Джули своя жизнь. Он безумно тосковал по ней. И даже сейчас, когда жадное лоно Анджелы всасывало его, стискивая пульсирующий фаллос, не она возбуждала Джонни, а мысли о Джули. Думая только о Джули, о своей мечте, он втискивался, врывался, вталкивался в это тело, ощущая, как бешеное пламя пожирает его чресла.