Постепенно холодный воздух привел ее в чувство, а глаза привыкли к темноте. Стояла туманная ночь, на небе не было ни звездочки, и прошло немало времени, прежде чем она нашла свой вигвам. Вид разбросанных на земляном полу вещей неожиданно подействовал на нее успокаивающе, и она в изнеможении растянулась на шкурах у догорающего костра. Она закрыла глаза, и сразу перед ее мысленным взором возникла гниющая голова. Она вздрогнула от отвращения. И как только бриганты могут прикасаться к таким вещам? И все же, думала она, это был, наверное, значимый и ценный дар. Из золотой пластины, к которой прикрепили голову, можно было сделать прекрасные ожерелья. Молодой человек явно хотел оказать Авроре особую честь своим подарком. «Я же, — с отчаянием думала Аврора, — ненароком оскорбила его, а заодно и Мэлгвина».
Зарывшись в овечьи шкуры, Аврора снова задрожала от страха. Она чувствовала себя настолько несчастной, что не могла даже плакать. Она совершила что-то кощунственное, а потом трусливо сбежала, преследуемая злорадным смехом Эсилт.
И вдруг в голове Авроры мелькнула догадка. Она ведь видела, как Эсилт разговаривала с юношей как раз после того, как он заметил обращенный на него взгляд Авроры. А потом началась церемония обмена дарами, и она не видела рыжеволосого воина до тех пор, пока он не появился перед ней со своим ужасным подношением. Теперь все встало на свои места. Конечно же, это Эсилт посоветовала преподнести ей мертвую голову, заранее зная, как Аврора это воспримет. Замысел Эсилт был прост: она хотела оскорбить Аврору, а заодно и опозорить ее перед одним из самых важных союзников Мэлгвина.
Аврора не чувствовала больше стыда. Ярость и ненависть переполняли ее. На этот раз она не станет винить себя за якобы совершенную ею ошибку. Пытаясь заставить Мэлгвина отказаться от жены, Эсилт зашла слишком далеко. Но теперь, решила Аврора, она сделает все, чтобы Мэлгвин наконец-то понял, насколько вероломна его сестрица. Какое же она чудовище!
Усталой походкой Мэлгвин направлялся к отведенному ему с Авророй вигваму. Голова его раскалывалась от боли: он выпил, слишком много хмельного меда, и уж слишком много неожиданностей произошло во время празднества. Оправдались его самые худшие опасения. Он взял Аврору, чтобы произвести впечатление на союзника ее красотой и изяществом. Она же повела себя вызывающе и тем самым, возможно, поставила под удар его будущие отношения с бригантами.
И все-таки в глубине души он чувствовал, что не стоит во всем винить жену. Наверное, на свете нашлось бы очень мало женщин, которые, не зная о кельтском обычае преподнесения в дар почетным гостям добытых в битве голов, не пришли бы в ужас, получив такой подарок. Конечно, дело можно было поправить, если она попыталась хотя бы извиниться, а не убежала, как перепуганное насмерть дитя.