Аврора резко вскочила с постели, надела на себя сорочку и вышла наружу. Небо затянуло облаками. Было темно и удивительно тихо. Казалось, даже цикады умолкли. У шатра на подставке стоял факел, его пламя колыхалось от слабого дуновения ветерка. И вдруг у Авроры возникла сумасшедшая мысль. Она взяла факел и вошла в шатер. Стянув с мужа одеяло она высоко подняла над ним факел. Спящий Мэлгвин не казался суровым высокомерным человеком. Во сне он выглядел моложе своих лет. Слегка приоткрытый рот придавал лицу выражение какой-то детской беззащитности Аврора вспомнила, как выглядел Мэлгвин, когда она увидела его первый раз в Вирокониуме. Массивная челюсть и сурово сжатые губы придавали тогда его лицу выражение устрашающей жестокости.
Она посмотрела на его гладкую грудь, лишь кое-где покрытую черными волосками. Эту грудь пересекал длинный шрам. Он тянулся из-под руки, как стремительный горный поток. И руки его были испещрены небольшими шрамами — при свете факела они серебрились на загорелой коже.
Глаза Авроры приковала мужская плоть Мэлгвина. Несмотря на их ласки, она еще не видела так близко эту часть его тела. Опавшая сейчас мужская плоть Мэлгвина казалась безобидным розовым животным, свернувшимся во сне калачиком. Эта плоть и отдаленно не напоминала тот огромный орган, который так глубоко проникал в нее.
Удивительно, улыбнулась Аврора, во сне Мэлгвин совсем не излучал присущей ему мощи. Наводящий ужас на людей Дракон острова был всего лишь человеком, к тому же — очень молодым человеком. Аврора с трудом удержалась от желания пощекотать его подбородок — именно так приласкала бы она спящего ребенка.
Мэлгвин слегка пошевелился — или от света факела, или от прохладного воздуха, касавшегося его обнаженного тела Аврора поспешила с факелом наружу. Поставив его на место, она крадучись вернулась в шатер и осторожно легла рядом с мужем. Сердце ее колотилось. Он повернулся во сне и обнял ее. Она уже почти заснула, когда он мягко прошептал ее имя.
На следующее утро, еще окончательно не проснувшись, Аврора почувствовала, что погода переменилась. Кожа ее стала липкой от влажности, а густые распущенные волосы свалялись. Хотя на дворе стояло лето, воздух в шатре был почти ледяной. Она быстро оделась и вышла наружу: все вокруг укутал серебристый туман. Доносившиеся до нее голоса воинов поражали своей отчетливостью, но вот откуда они доносились — определить было невозможно. Она обрадовалась, когда совсем рядом услышала голос Элвина. Этот голос придавал ей уверенности.
— Моя госпожа!
— Туман. И такой густой. Сможем ли мы продолжать путь?