Эйлин знала, что, вернувшись ко двору, она столкнется с людским равнодушием. Некоторые будут избегать ее просто потому, что она дочь Адама Ронли, других испугает ее родословная. Ее приняли теплее, чем она ожидала, но сейчас, шесть недель спустя, она стала такой же незаметной, как большинство женщин-служанок. Она охотно выполняла поручения Анны, потому что испытывала благодарность к своей кузине, но жизнь во дворце ее утомляла.
Раньше Мария и Анна очень дружили. Сестры выступали против стремления их отца захватить власть, уверенные, что Вильгельм будет лучшим королем, чем Яков Стюарт, что он наведет в Британии порядок.
Тогда Эйлин была с ними не согласна. Она боялась, что они могут ополчиться на родного отца. Ни Мария, ни Анна не обращали внимания на то, что Эйлин не разделяет их взглядов. А сейчас они явно забыли, что ее отец выступал против восшествия на престол Марии и Вильгельма.
Все изменилось с того времени, когда она побывала здесь в последний раз. Мария теперь королева и вела себя соответственно. Ее муж, Вильгельм Оранский, прочно обосновался на троне, и хотя Мария имела больше прав на престол, чем он, все согласились сделать их монархами, даже Анна, которая отказалась от короны в пользу Вильгельма. Но сейчас все уже забыто.
Анна, хотя и была принцессой, скатилась до уровня бедной родственницы. Ей резко сократили денежное содержание, в результате чего пострадали ее слуги. У Анны осталось совсем немного охранников, и незадолго до приезда Эйлин она стала жертвой грабежа. Принцесса пала духом и в открытую поносила свою сестру.
Ближайшая подруга и верная союзница Анны, Сара Черчилль, герцогиня Мальборо, без устали критиковала Вильгельма и Марию. Недавно она выступила в парламенте с жалобой на скудное содержание Анны, что положило начало новому этапу вражды между сестрами. Эйлин покорно выслушивала бесконечные стенания Анны и Сары по поводу финансового кризиса Анны и передавала короткие сообщения, которыми перебрасывались Анна и Мария. Ей казалось, что, уехав из Ронли-Холла, она попросту поменяла одну тюрьму на другую.
Поджидая Селию на верхней площадке лестницы, Эйлин рассеянно счищала иней с ближайшего окна. Окна комнаты, которую они делили с Селией, были закрыты ставнями и завешены гобеленами. И хотя подобные предосторожности позволяли избегать сквозняков, жить в замкнутом пространстве было очень тоскливо. Серый день постепенно угасал, во дворе темнело, но в сумерках еще виднелся голый зимний сад. Сердце Эйлин сжалось: она вспомнила прошедшие времена, когда были живы ее родители и Лондон казался ей огромной игровой площадкой.